Стать Дикой. Ведущая волков
Шрифт:
– Пожалуйста, не делай больше глупостей.
Я зажмурилась от резко хлынувших в глаза ярких лучей солнца и несколько раз моргнула, чтобы избавиться от скачущих вокруг бликов. Ласковый, по-летнему тёплый ветерок, словно живой, поиграл с моими волосами и унёсся вдаль, к возвышающимся над долиной кронам деревьев. Когда я ощутила свежий порыв воздуха, который он принёс, показалось, что только сейчас я наконец смогла вдохнуть полной грудью. Я не хотела обратно в хижину. Она лишала меня этого пьянящего чувства.
Небо оставалось всё таким же ясным, как и в последние проведённые здесь
– Пошли, – отвлёк меня от почти печальных мыслей Ник. Он развернулся и быстро зашагал между домов, даже не проверяя, иду ли я следом, заслужив тем самым непонимающий взгляд собаки, которая перестала скакать вокруг и теперь замерла между нами и выжидающе смотрела на меня.
Обречённо вздохнув, я взмахнула рукой, показывая ей, чтобы двигалась дальше, и сама сократила разделяющее нас с Ником расстояние, подстраиваясь под его широкий, ровный шаг.
– Куда ты меня ведешь? – с некоторой опаской решила осведомиться я.
– Нужно показать тебе деревню, чтобы ты могла здесь ориентироваться, когда будешь исполнять поручения, – объяснил мужчина. – К тому же, пора вам кое с кем познакомиться, но это после.
Он говорил спокойно, даже слишком. Будто заметил перемену в моём отношении к нему и теперь пытался загладить неприятное впечатление. Но уже одно когда будешь исполнять поручения вновь заставило меня помрачнеть. Кожа под железным браслетом на предплечье начала неприятно зудеть. Эта штука была ничем иным, как бесполезным куском металла, но она значила слишком многое. И меняла абсолютно всё. Что бы ни говорил Николас, я всё еще оставалась никем.
Наше появление на улицах деревни определённо не осталось незамеченным. В этот раз все прерывали свои дела уже не по простой причине появления чужачки в их доме. Женщины и девушки сбивались в кучки и, не сводя с нас глаз, оживлённо перешёптывались, склонив друг к другу тёмные головы. Я с некоторым удивлением отметила, что абсолютно у всех в этом клане были прямые тёмные волосы и такие же тёмные глаза. Исключениями пока были лишь Николас и его отец. Должно быть, для них всех я выглядела до ужаса странно с этими вьющимися русыми волосами, голубыми глазами, да еще и вырядившись в мужские штаны и рубаху.
Не укрылось от меня и то, с какой обидой и недоумением поглядывали на сопровождающего меня мужчину юные девушки. Я не находила причин для их зависти, которая сменилась жгучей ненавистью и всецело направилась на меня. Мне не было до них дела. Впереди ждали дела и поважнее.
Что по-настоящему заставило все внутренности сжаться от беспокойства, так это изучающие взгляды мужчин, которыми те буквально прилипли к моим ногам и бёдрам. В моём клане женщины привыкли ходить в том, в чём им было удобней всего, и мужская половина относилась к этому спокойно. Но пристальное внимание, которым меня окружили здесь, казалось нелепым и причиняло массу неудобств, которые внешне я пока успешно скрывала за безразличным видом и холодным взглядом. Моя голова была гордо поднята, а плечи по возможности расправлены. И невольно вспомнились первые
В отличие от меня, Николас явно не собирался мириться с невежественностью своих соплеменников. Вся его фигура излучала уверенность, но взгляды, которые он кидал в сторону ошеломлённых увиденным мужчин, заставили отойти на пару шагов даже меня саму. Я бы не удивилась, если бы все они попадали сейчас к земле горстками пепла. На меня Ник старался лишний раз не смотреть вообще, и я со сдержанным интересом наблюдала за его неловкостью и раздражённостью, которые буквально физически зависали в воздухе.
– Тебе стыдно за мой вид? – спокойно спросила я, глядя перед собой.
– Я предупреждал, что он привлечёт лишнее внимание, – процедил он, уходя от прямого ответа и продолжая зрительную борьбу с окружающими, практически все из которых уже опомнились и поспешно отворачивались, боясь гнева сына вождя.
– Мне все равно, – соврала я.
Он покосился на меня, но ничего больше не сказал.
– Я хочу знать… – неуверенно начала я, когда вокруг стало меньше народу, но тут же замолчала и в нерешительности закусила губу. Портить мужчине настроение своими вопросами, когда выяснилось, что он мог быть до опасного непредсказуемым, не было особого желания. Однако я имела право знать всё. По крайней мере, мне хотелось верить, что я всё еще обладала им.
– Говори, – отозвался Николас.
– Все-таки… Почему ты купил меня?
– Ты вечно задаёшь одни и те же вопросы, – стараясь сдерживать недовольство, сказал мужчина.
– А ты никогда не отвечаешь на них конкретно, – парировала я, даже не пытаясь скрыть своё. Я никогда не отличалась терпением при разговорах.
Он некоторое время помолчал, будто подбирая слова, и наконец медленно начал:
– Я не поддерживаю Кезро в том, что они сделали с твоей деревней. Несправедливо заковывать тебя в цепи ни за что. Ты не заслужила этого, так же, как и не заслужили смерти твои соплеменники.
– Вряд ли они обошлись справедливо хоть с одним рабом, – тяжело сглотнув, ответила я. Жуткие воспоминания так и норовили пробраться в голову.
– Спасти всех невозможно. Я стал свидетелем именно твоего заключения.
– И решил взять восстановление справедливости на себя, – недоверчиво фыркнула я. В такое везение трудно было поверить.
– Я не мог иначе. Хочешь – не верь, мне нет до этого дела, – добавил он, заметив мой скептический взгляд. – Я уже говорил, что лишь делаю то, что считаю нужным.
Мы отошли уже довольно далеко от его дома и подходили к первой цели, небольшим каменным зданием высившейся чуть в отдалении от жилых построек. Я без интереса скользнула по нему взглядом и невидяще уставилась в пространство. Перед глазами пронеслось всё, что я испытала в день пленения. Момент, когда прервалась вторая жизнь, которую я обрела на совсем короткий срок. Смерть Лидера, горячий язык Истэка на моей шее, унизительное скольжение по земле за лошадью, сопровождаемое ужасной болью по всему телу. Крики в палате, плевок, снова крики, боль, темнота, боль… А потом фантазия подкинула и всё то, что могло меня ждать в будущей и точно непродолжительной жизни после.