Статьи и рассказы

Деген Ион Лазаревич

И всё же в шесть часов утра он позвонил. У них сейчас восемь часов вечера. В трубке раздался немолодой женский голос. Английский с явным польским акцентом. Менаше представился и попросил отца. Ганка попыталась высказать несколько любезностей. Но восприняты они были без энтузиазма. Трубку взял отец. Менаше трудно было представить себе, как выглядит сейчас Иоси, с трудом сдерживавший рыдания.

— На каком языке ты предпочитаешь говорить? На английском? — Спросил Менаше. — Иврит ты знаешь?

— Только

молитвы. Да и те стал забывать. Может, на идише? На идише мне легче.

— Идиш я понимаю отлично, каждое слово, но говорить на нём не могу. Давай так — ты на идише, а я — на английском.

— Сын, дорогой, я состоятельный человек. Я могу тебя поддержать.

— Ты, вероятно, забыл, что мне уже пятьдесят лет. У меня четверо детей. Три сына и дочка. Старший сын недавно женился. А у дочки уже двое детей. Моих внуков. Они могли бы быть твоими внуками и правнуками. Но ты почему-то отказался от родства. И слава Создателю, никто из нас не нуждается в поддержке.

— Менаше, дорогой мой сынок, прости меня. Так сложились обстоятельства. Это не телефонный разговор. Я немедленно вылетаю в Израиль. Нам надо поговорить.

— Не торопись. Послезавтра я собираюсь на конгресс в Японию. А после возвращения буду очень занят. Так что лучше подождать.

— Я могу вылететь в Японию.

— Не надо. Ты не торопился сорок один год. Не торопись и сейчас.

— Но так сложились обстоятельства. Дорогой мой сынок, ты помнишь Ганку, женщину, которая спасла нашу жизнь? Ах, да, ты же успел даже пожить в её имении, и она была тебе вместо мамы.

— Возможно. Я помню маму.

— И у тебя есть брат. Станислав. Он врач. Хороший педиатр. Ему сорок лет. У него красавица-дочка. Она кончает школу. Менаше, я хочу прилететь к тебе.

— Я уже объяснил. Мне надо созреть, чтобы встретиться с тобой. Кстати, я верующий еврей. Существуют три вещи, которые наша религия никогда не прощает: убийство, инцест и переход еврея в другую веру. Надеюсь, ты меня понимаешь?

— Я понимаю. Я не в другой вере. Менаше, прости меня. Дай мне прилететь.

— Я сказал. Будь здоров. — И после небольшой паузы добавил: — Отец.

Всё пошло как не надо. В Токио он подвернул стопу и не поехал на экскурсию в Киото. В Израиле в течение недели не ладился эксперимент. И, что хуже всего, он никак не мог найти этому объяснение. Дважды звонил отец. Дважды по разным причинам он отказывал ему в приезде. В третий раз Иоси позвонил и сказал, что сейчас, к сожалению, не может прилететь, так как Ганку прооперировали по поводу рака груди. Прозевали они начало заболевания. Сейчас необходимо облучение и химиотерапия. Врачи настроены не очень оптимистично.

Ганка умерла через полгода после операции. По голосу отца,

звучавшему в телефонной трубке, Менаше определил, что отец серьёзно сдал. Он даже подумал, не следует ли прекратить отчуждение. Конечно, трудно было простить отца. Но ведь он так наказан.

Менаше ждал звонка из Калифорнии, чтобы дать своё согласие на приезд отца. И звонок раздался. Но звонил не Иоси. Менаше впервые услышал голос сводного брата, Станислава:

— Умер отец. Примешь ли ты участие в похоронах?

— Естественно. Когда похороны?

— Ждём твоего прилёта.

— Вылетаю немедленно.

Никогда еще душевные муки не одолевали Менаше так, как сейчас. Почему он не встретился с отцом? Почему он не простил его? Как мог он, религиозный еврей, оказаться таким бездушным?

Станислав встретил его в аэропорту. Оба они удивились тому, как похожи друг на друга. Даже всё ещё чёрная, хотя и с сединой борода Менаше не нарушала этого подобия. Станислав, естественно, предложил ему остановиться у него. Но Менаше предпочёл гостиницу.

Оставив чемодан, он тут же отправился в ортодоксальную синагогу. Разговор с раввином буквально сшиб его с ног. Оказывается, отец не может быть похоронен на еврейском кладбище. Да, он очень почтенный человек. Да, он много и охотно жертвовал синагоге. Но, профессор, вы же религиозный еврей. Неужели вы не понимаете, что ваш почтенный отец исключил себя из еврейства? Менаше долго и упорно уговаривал раввина, ссылался на религиозные авторитеты, цитировал Талмуд. Наконец, раввин согласился похоронить Иосифа у ограды еврейского кладбища.

Менаше вернулся в гостиницу именно в тот момент, когда позвонил Станислав и сказал, что сейчас заедет за ним, чтобы поехать к адвокату.

— Зачем к адвокату? — Удивился Менаше.

— То есть как, зачем? Адвокат должен прочитать нам завещание отца.

Менаше формально отнёсся к предстоящей процедуре. Вполне состоятельный человек, к тому же, привыкший ограничивать свои потребности, руководствуясь рамками ортодоксального еврейства, он не нуждался в деньгах отца, которого, к сожалению, не успел простить и даже увидеть живым.

В автомобиле Менаше сказал брату, что договорился о похоронах на еврейском кладбище.

— То есть, как на еврейском кладбище? Отец христианин и будет похоронен на христианском кладбище.

Они еще не пришли к согласию, когда адвокат, солидный пожилой еврей, прочитал им завещание Иосифа. Пятьдесят миллионов долларов разделить пополам между Менаше и Станиславом. Станислав воспринял завещание спокойно, абсолютно не удивившись огромной сумме. Для него не было откровением богатство отца. А Менаше был ошеломлён, пришиблен немыслимой суммой.