Статьи из газеты «Известия»
Шрифт:
Учение Амонашвили - который настаивал на обучении ребенка с шести лет и первым научился мягко и осторожно адаптировать ребенка к современной школе - самой сутью своей противостоит стандарту, и в этом его особенная актуальность сегодня, когда советское образование разрушено и поругано, а новое не создано.
Да здравствует умный, мыслящий, спорный, заблуждающийся, великий учитель. Да здравствует учитель, воспитывающий такого же умного и нестандартного ученика. Да здравствует добрый и веселый Амонашвили, дай Бог ему долгих лет, мравалжамиер.
9 марта 2011 года
Мартовские
2055 лет назад, 15 марта 44 года до н. э., в театре Помпея, перед заседанием Сената был убит Гай Юлий Цезарь.
Он да Наполеон - два символа политического и полководческого величия, волновавших лучшие умы последних двух веков; и если пылкая юность симпатизирует Наполеону, зрелые скептики и агностики, презирающие массу, избирают героем Цезаря.
Таков Бернард Шоу, чья горькая сатира «Цезарь и Клеопатра» воспринимается сегодня как пронзительная лирика; таков и Торнтон Уайлдер, написавший «Мартовские иды» - лучший исторический роман ХХ столетия. Скептиком и мизантропом был и Шекспир 1599 года; от его версии убийства Цезаря отталкиваются все следующие интерпретаторы (художники, а не историки). Брут участвовал в заговоре, руководствуясь высокими идеалами и защищая римскую свободу. Свобода римлянам оказалась не нужна. Народ не простил аристократам убийства любимого вождя, вдобавок богато одарившего рядовых римлян в своем завещании. Кассию и Бруту пришлось покончить с собой (их разгромил верный Цезарю Антоний), а вместо умного, благородного и умеренного тирана, надеявшегося превратить Рим в сверхдержаву сверхлюдей, к власти чередой пошли банальные властолюбцы, чье постепенное вырождение и погубило Рим.
Почти невозможно сейчас говорить о заговоре Кассия и Брута, не впадая в пошлость прямых аналогий - особенно если перечитать Уайлдера: «Атмосфера в Риме грозовая, беспокойная, языки становятся все острее и злее, но смеха не слышно, что ни день передают рассказы о гнусных преступлениях, где не столько страсти, сколько распущенности. Раньше я думала, что тревога во мне самой, но теперь ее ощущают все». Тут же и неизбежные ассоциации с крахом африканских диктатур, с разговорами о свободе, которую немедленно похитят, и о куда худшей диктатуре, которая явится следом…
Как нельзя вовремя подоспела обобщающая статья Глеба Павловского в «Русском журнале» - о ней, думаю, будут спорить, и это полезно - «Театр ненависти и Россия как театрал». Речь в ней о том, что «страх и ненависть масс к элитам повсюду окрасили повестку дня»: Павловский видит на Ближнем Востоке «второе восстание масс», но - в полном соответствии с цезарианским сценарием - предупреждает о новой тирании. «Но и такая (сетевая, инновационная.- Д.Б.) власть недолго проживет без Хозяина и будет кем-то приватизирована». Любые попытки «начать государство с нуля, исключив из него некоторую часть общества», формулирует Павловский, обречены на усугубление гнета и деградацию элит, и русский опыт как будто подтверждает такую перспективу.
Стоило менять Цезаря на Октавиана Августа, хоть и покровителя искусств, но далеко не Гая нашего Юлия! Стоило жертвовать Кассием и в особенности Брутом, чтобы переменчивая римская чернь (единодушное презрение к ней превращает Шекспира, Уайлдера и Павловского в новых Гомера, Мильтона и Паниковского) немедленно обожествила недавнего тирана, о котором распевала всяческие неприличия! Смысл и актуальность коллизии как будто в этом, при всей забавности аналогий между Цезарем и Каддафи; но есть нюанс, о котором сегодняшние Антонии не помнят или не хотят помнить.
В трагедии Цезаря почти нет отрицательных персонажей.
Цезарь - величайший ум в истории Рима, и есть страшная ирония в том, что заколот он стилосами, острыми палками для письма: вход с оружием на заседания
Истинная трагедия - и любое великое искусство - там, где никто не виноват, все правы; и случай Цезаря - тот самый. Героический идеалист вооружается против гениального прагматика, а плоды достаются цинику или хищнику. Единственный стопроцентно отрицательный персонаж «Юлия Цезаря» - как раз многоглавая гидра толпы, которой решительно все равно, что орать и кого громить.
Сейчас все ровно наоборот - по крайней мере в пресловутых африканских диктатурах. Диктатор давно не мечтает о сверхчеловечестве, его гораздо больше интересует прагматика. Свергают диктатора радикальные исламисты, люди с весьма своеобразными представлениями о свободе и справедливости. А вот чернь, она же толпа, не хочет больше быть толпой, ей надоело сначала петь непристойности, а потом посыпать главу пеплом и воздавать почести трупу. Нынешнее «восстание масс» - не столько против конкретного диктатора, сколько против статуса. Массы отлично понимают, кто и с какими целями удерживает их в состоянии нарастающей деградации, медленного превращения в планктон. Инновационная природа нынешнего «восстания» в том, что приватизировать его нельзя: оно не поддается единоличному управлению. Чтобы сменить Цезаря на кого-нибудь более привлекательного (это сложно, но возможно), следует начать не с убийства Цезаря, а с замены толпы на что-нибудь более осмысленное. Эту замену, кажется, мы сегодня и наблюдаем - по крайней мере в России; а сравнениями с Ливией я бы на месте Б. Якеменко или В. Чаплина не увлекался.
Сюжет римской драмы - гибель великого тактика в схватке с идеалистом при шакальем, жадном любопытстве черни. Сюжет нынешней драмы - гибель прежнего представления о черни, из которой, Бог даст, произойдут новые идеалисты и тактики. И пусть себе. Лишь бы не те, кто позорит звание элиты сегодня.
15 марта 2011 года
Слишком человечные человеки
Бывают странные сближения - только юбилейные колонки и позволяют выявить их. 24 марта исполняется 210 лет со дня убийства Павла I, а два дня спустя - 26 марта - весь мир отметит столетие самого известного американского драматурга ХХ столетия, истерика, алкоголика и гомосексуалиста Теннесси Уильямса.
Роднит этих двух замечательных людей, всю жизнь считавших себя неудачниками, страдавших от родительского деспотизма и умерших от удушья (Павла задушили шарфом, Уильямс подавился колпачком от спрея), не только общая театральность их биографий и склонность к ярким сценическим эффектам. Кстати, Герцен не просто так называл Павла «российским Гамлетом» - дело было и в призраке отца, и в ненависти к матери, и в благородных порывах, и в катастрофическом неумении их осуществить, но все накладывалось на общий шекспировский антураж этой истории: заговор, семейные убийства, безумец на троне, злодеи с чистыми стремлениями и отвратительно грязными методами… Главное, мне кажется, в ином: Павла I убили за то же самое, за что так полюбили Америку Уильямса. Объяснить это трудно, но я попробую.