Статьи, манифесты и другие работы 1913-1929
Шрифт:
Деятелям искусства и его поля.
Если нет полей, если стоят заторы к ним, снять все и занять места. Так должны поступить художники.
На очереди у них большая работа: раскрыть сундук Москвы, вынуть искусство и разметать по лицу России образов звездные дороги.
Москва, как Кощей, собирала многие годы сокровища, копила их в мрачных сундуках, держала закованные души умерших мастеров.
Скрытые, они томились, не соприкасаясь с жизнью. Сейчас пришло время раскрыть сундуки, вытащить и показать.
Москва
Москва – сердце творческого моря.
Уже прошел год революции, а что сделали для искусства все комиссии театров, художественные отделы? – Ничего.
Мертвая палочка касалась живой инициативы.
Много кричали об искусстве, но никому до него не было дела.
Много бегало лиц с деловым видом, но им нужен был вид.
Были призваны художники, были созданы художественные секции, выносились постановления, выносили мертвые идеи, но их поражала мертвая палочка.
Последняя попытка образовать художественный совет1 на демократических началах была сведена той же мертвой палочкой к нулю.
Правда, саботаж художников удалось сорвать.
И теперь кончились крики об искусстве.
Да что такое искусство на самом деле?
Кому оно нужно? Сейчас нужно дело, а не советы художников.
И вот на поле искусства воссела мертвая палочка. Ей нужны канцелярии и «дело».
Есть секретарь, один, другой; есть кабинеты, зеленые столы, диваны; есть писцы, швейцары; лежат дела, стучит машинка, и серьезный деловой человек за закрытыми дверями.
Все есть, но только где художники, где искусство?
Но это в прошлом.
Мертвая палочка заперлась. Теперь потихоньку отойди от дверей, беги к полям, уже весна кличет.
Сундуки раскрываются, весной выноси ценное и сей.
Последняя вспышка в доме «Анархия» должна осветить новые начала путей навсегда2.
И мы встанем, устроим музей3, организуем Москву, разделим клады по городам, устроим там музеи.
Устроим студии для творцов4. Поле искусства принадлежит нам, и каждый займет свою полосу своей области.
Так разделится армия художников и станет на новую дорогу общей работы.
Анархия, № 33
Архитектура как пощечина бетоно-железу*
Искусство двинуло свои авангарды из тоннелей прошедших времен.
Тело искусства безустанно перевоплощается и укрепляет основу скелета в упорные крепкие связи, согласуясь с временем.
Вулканы новых зародышей творческих
Каждый век бежит скорее прошлого и принимает на себя большие грузы, кует себе дороги из железобетонных тел.
Наш век бежит в четыре стороны сразу, как сердце, расширяясь, раздвигает стенки тела, так век XX раздвигает пространства, углубляясь во все стороны.
Первобытное время устремлялось по одной линии, потом по двум, дальше – по трем, теперь – по четвертой в пространство, вырываясь с земли.
Футуризм нарисовал новые пейзажи современной быстрой смены вещей, он выразил на холстах всю динамику железобетонной жизни.
Таким образом, искусство живописи двинулось вперед за современной техникой машин.
Литература оставила чиновничью службу у слова, приблизилась к букве и исчезла в ее существе.
Музыка от будуарной мелодии, нежных сиреней пришла к чистому звуку, как таковому. Все искусство освободило лицо свое от постороннего элемента, только искусство архитектуры еще носит на лице прыщи современности, на нем без конца нарастают бородавки прошлого.
Самые лучшие постройки обязательно подопрутся греческими колонками, как костылями калека.
Обязательно веночком акантиковых листиков увенчается постройка.
Небоскреб с лифтами, электрическими лампочками, телефонами и т. д. украсится Венерой, амуром, разными атрибутами греческих времен.
С другой стороны, не дает покоя и русский умерший стиль.
Нет-нет, да вдруг и выплывет; некоторые оригиналы даже думают его воскресить и оригинальностью занавозить поля нашего быстрого века.
И вот воскресший Лазарь ходит по бетону, асфальту, задирает голову на провода, удивляется автомобилям, просится опять в гроб.
Трамваи, автомобили, аэропланы тоже с удивлением посматривают на беспомощного жильца и с жалости подают ему три копейки.
Смешной и ничтожный воскресший Лазарь в своей мантии – среди бешеной скорости наших электромашин.
Его плечи жалки, сваленное на него время раздавит его в лепешку.
Господа-оригиналы, уберите поскорей умерших старцев с дороги быстрин молодого духа.
Не мешайте бегу, не мешайте новому телу расправить живые мускулы.
Убедитесь, что сколько ни воскрешали труп, труп трупом и остался.
И только больное, наивное воображение архитектора-оригинала полагает, что труп, подмазанный бетоном и подкованный железом, может поддержать его сгнивший скелет.
Абсолютная бездарность и скудость творческих сил заставляют бродить по кладбищам и выбирать гнилье.
Такие постройки, какими обогатилась Москва – Казанский вокзал и дом казенной палаты по Афанасьевскому переулку1, – доказывают бездарность строителя наглядно.