Статьи о русской литературе
Шрифт:
Но чтобы художественно выразить Россию вполне, одной «верности изображения картин русской жизни» недостаточно. Необходимо, что тогда же остро почувствовал Белинский, понять, познать и выразить в произведениях искусства «идею русской жизни» и «поэзию русской жизни». И он вводит эти критерии, основанные на художественных открытиях А.В. Кольцова, Н.В. Гоголя, Н.А. Полевого, в качестве важнейших, основополагающих в систему оценок произведений отечественной литературы, которые наполнили новым содержанием и обогатили критерии народности, оригинальности, самобытности и самостоятельности.
Кольцов в своих песнях впервые выразил
Это дало основание Белинскому уже в следующей своей статье, «О русской повести и повестях г. Гоголя», заявить, что главная задача современной – «реальной» – поэзии – «извлекать поэзию жизни из прозы жизни и потрясать души верным изображением этой жизни». И объявить, что именно Гоголь, как «поэт жизни действительной», «в настоящее время… является главою литературы, главою поэтов; он становится на место, оставленное Пушкиным».
Однако уже Пушкин в «Евгении Онегине» решил главную задачу «реальной поэзии», сформулированную Белинским, показав, как надо «извлекать поэзию жизни из прозы жизни и потрясать души верным изображением этой жизни», решение которой критик считает исключительно заслугой Гоголя. Почему же Белинский, назвав позднее «Евгения Онегина» «энциклопедией русской жизни», в этот момент не находит в нем «поэзии русской жизни», не находит, хотя сознает, что именно в произведениях Пушкина «впервые пахнуло веяние жизни русской», о чем прямо говорит в «Литературных мечтаниях»?
Дело в том, что, согласно концепции молодого Белинского, «Евгений Онегин», как «Недоросль» и «Горе от ума», отражают жизнь исключительно дворянского общества. Да, это тоже «жизнь действительная», и он не сомневается, что и в ней, в жизни современного им высшего общества, можно найти поэзию, о чем свидетельствуют повести Н.Ф. Павлова «Ятаган» и «Аукцион». Но это жизнь, далекая от народа и незнакомая ему. Гоголь же обратился к повседневности, к жизни самых обыкновенных людей – мелкого провинциального и помещичьего дворянства, а также разночинного городского люда, к жизни, всем «коротко знакомой», из «прозы» которой «извлечь» поэзию значительно труднее, чем из жизни светского общества, тем более «потрясти души» ее «верным изображением». Гоголь сделал то, чего до него не смог сделать ни один русский писатель: нашел поэзию в повседневной, будничной жизни, которой жила вся – не великосветская – Россия. Именно изображение такой – уже собственно русской жизни, во всем ее своеобразии и многообразии и должно, полагает Белинский, привести к появлению у нас литературы подлинно русской, оригинальной, народной, самостоятельной.
С этого времени он будет считать решение данной задачи главным делом наших писателей, а само направление – «дельным». За такое направление литературы, за самое тесное ее сближение с действительностью он станет бороться, отдавая этому делу свою жизнь и свою кровь. И поставленной цели добьется…
4
В 1835–1836 гг. Белинский активно сотрудничает в «Телескопе» и газете «Молва», где, замечает он, подшучивая над собою, «играл роль сторожа на нашем Парнасе, окликая всех проходящих и отдавая им, своею алебардою, честь по
Он одобрительно отзывается о песнях Кольцова, исторической прозе Н.А. Полевого, И.И. Лажечникова, А.Ф. Вельтмана, которые служат делу создания у нас оригинальной, самобытной литературы. Не принимает творчества «сказочников» – П.П. Ершова, В.И. Даля, в том числе и Пушкина, видя в литературной сказке «подделку» под народность. Прошелся он своею «алебардою» по стихотворениям Баратынского, находя в его «светской, паркетной музе» лишь «ум… литературную ловкость, уменье, навык, щегольскую отделку и больше ничего».
Белинский отказывается понимать, как это поэт, живущий в России, может так равнодушно и холодно проходить мимо русской жизни. И находит тому только одно объяснение: Баратынский поэт не истинный…
Но особенно досталось Бенедиктову – кумиру офицерской и студенческой молодежи, в поэзии которого Белинский не обнаруживает ничего – ни мыслей, ни чувств, ни воодушевления, одна лишь вычурность, «набор фраз», натянутая «изысканность выражений», что, по мнению критика, всегда служит «верным признаком отсутствия поэзии». Убийственным звучал вывод: у Бенедиктова «нельзя отнять таланта стихотворческого, но он не поэт».
Об эффекте, произведенном критикой Белинского, хорошо сказал в своих воспоминаниях И.С. Тургенев, который, по собственному признанию, «не хуже других упивался» стихотворениями Бенедиктова. Возмущенный поначалу, как и все, статьей Белинского «Стихотворения Владимира Бенедиктова», Тургенев в конце концов соглашается с «критиканом», находит его доводы «убедительными», «неотразимыми». «Прошло несколько времени, – и я, – замечает он, – уже не читал Бенедиктова… Под этот приговор подписалось потомство, как и под многие другие, произнесенные тем же судьей…» [17] .
17
Тургенев И.С. Статьи и воспоминания. С. 159.
Осенью 1836 г. «Телескоп» и «Молву» закрывают, и Белинский остается без места. Напуганные страстностью и бескомпромиссностью суждений молодого критика, который считал своим долгом «преследовать литературным судом литературные штуки всякого рода, обличать шарлатанство и бездарность», издатели журналов боятся привлекать к сотрудничеству такого «беспокойного» человека. Для Белинского наступают тяжелые времена. Он остается без журнала именно тогда, когда, по его словам, «статей в голове много шевелится, так что рад ко всему привязаться, чтоб только поговорить печатно».
Рушатся надежды, возлагаемые Белинским на «Основания русской грамматики», над которыми он работает осенью 1836 и зимой 1837 г. Это был скорее научный труд, чем учебник для гимназий, как задумал его автор. «Грамматика» Белинского не получает одобрения в качестве официального учебника, на что он очень рассчитывал. Расходы на ее издание не окупаются. Полуголодное существование и напряженная, изнурительная работа в течение этих лет сказываются на его здоровье: появляются признаки болезни легких, которая десять лет спустя сведет его в могилу… Друзья (В.П. Боткин, М.А. Бакунин, Н.В. Станкевич и другие), обеспокоенные физическим и нравственным состоянием Белинского, на свои средства отправляют его лечиться на Кавказ.