Статьи, предположительно написанные Лесковым

Лесков Николай Семенович

К числу государственных крестьян, в общем употреблении, у нас обыкновенно относят и так называемых малороссийских казаков. Поэтому некоторые из бывших дворовых людей в малороссийских губерниях, следуя буквальному смыслу известных статей Положения 19-го февраля 1861 г., предоставляющих им право приписываться в общества крестьян, состоящих в ведомстве государственных имуществ, ходатайствовали о записке их в малороссийские казаки. Но недавно, в декабре месяце, черниговская казенная палата разъяснила, что «к обществам малороссийских казаков дворовые люди не могут быть причисляемы не только обязательно, но даже и тогда, если бы общества эти изъявили на то согласие, так как казаки имеют свои особые преимущества, которых крестьянам, выходящим из крепостной зависимости, не предоставлено».

Черниговское губернское присутствие, встретив в отзывах одного из мировых посредников постоянные указания на постановленный Положениями двухлетний срок временной обязательности крестьян к землевладельцам, сочло долгом разъяснить значение и смысл закона. Разъяснение это состоит в таких выражениях: «Присутствие не может не обратить внимания на ошибочность взгляда посредников относительно двухлетнего будто бы обязательного для крестьян срока.

Ложное понятие о значении этого срока могло возникнуть между крестьянами. По их малограмотности можно допустить, что они могли не понять, что этот срок постановлен в Положении как краткий предел для окончательного, посредством уставных грамот, определения отношений между помещиками и крестьянами. Ошибочность в этом случае убеждения крестьян, породившая уже столько затруднений, должна быть всеми мерами исправлена, и все усилия должны клониться к точному и верному разъяснению вопроса. Противное не может не быть признано вредным, так как оно может служить только к большему еще укоренению в уме крестьян ложного понимания двухлетнего срока, данного на повсеместное введение в действие уставных грамот».

При этом случае председатель губернского присутствия заявил о своих распоряжениях по предмету введения в действие уставных грамот в некоторых имениях Суражского уезда, в коих крестьяне оказывают упорное такому введению сопротивление.

Министерство внутренних дел недавно (№ 12 «Сев<ерной> пч<елы>») вполне правильно и основательно объяснило причину таких печальных недоразумений. Вот подлинные слова министерской газеты: «Крестьяне выражают иногда опасения, что согласие их на принятие грамоты не только может их лишить новых ожидаемых ими милостей, но и подвергнуть наказанию. В других местах причиною отказа крестьяне выставляют стеснительность определяемых грамотами поземельных отношений их к помещикам или вследствие уменьшения надела, или же, при желании их сохранить на пять лет весь прежний надел, по несоразмерному с ценностию земли увеличению повинностей. Вследствие принятых мер, в числе которых в некоторых случаях были введение военной команды и полицейские наказания более упорствовавших, крестьяне, по большей части, уже исполнили предъявленные им требования».

С другой стороны, малоуспешность в составлении и введении уставных грамот министерство внутренних дел объясняет между прочим тем, что «в некоторых местах замечено уклонение самих владельцев от составления уставных грамот, частью из опасения уменьшения рабочих сил, частью вследствие недостаточного ознакомления с Положением или по беспечности».

Стало быть, в недостаточном ознакомлении с Положением и в «беспечности» нельзя винить одно несчастное наше крестьянство, которое одно расплачивается и отвечает за производимое не им одним нарушение общественного порядка. Всему виной, как мы видим, малоразвитость нашего народа, и простого, и непростого. Пожелаем же ему больше света, света и света!

* * *

С некоторого времени носились слухи, сначала темные, неясные, потом с течением времени более и более делавшиеся достоверными, о том, что русский бюджет (государственная роспись доходов и расходов) будет публикован для всенародного сведения. Во всех слоях общества с нетерпением ожидали осуществления этого великого земского дела.

Наконец ожидания осуществились. 4-го января нынешнего года последовало высочайшее повеление о распубликовании нашего государственного бюджета. В непродолжительном времени он будет напечатан.

Все друзья отечества, все истинные поборники прогресса радостно приветствуют этот важный шаг вперед. Со времени обнародования Положений 19-го февраля 1861 года, конечно, ни одна правительственная мера не была встречаема общественным мнением с большим сочувствием, с большей радостью, чем это новое распоряжение.

Что финансовые дела наши находятся в неудовлетворительном положении — это ни для кого не тайна. Много составляемо было проектов, немало предпринимаемо было мер для выхода из этого затруднительного состояния, но все меры оказывались более или менее недействительными. Причина этому была понятна всем. Без доверия финансовых дел поправить невозможно, а можно ли снискать полное доверие, как внутри страны, так и за границей, если государственное хозяйство покрыто темною завесой тайны?

Россия имеет материальные средства, и средства громадные. С такими средствами, какие имеет она, нельзя опасаться совершенного расстройства финансов, до какого бы состояния они ни были доведены. Но тайна все мертвит, к чему ни прикоснется ее парализующий перст, тогда как гласность все животворит. Эту истину доказывает история всех народов. При всякой тайне неизбежно общественное недоверие и недовольство действиями правительства, как бы чисты и бескорыстны они ни были; гласность же, напротив, доказывая чистоту намерений правительства, более, чем что-либо другое, содействует благосостоянию страны, утверждая в ней взаимную доверенность правительства и народа.

Вот почему на опубликование государственного бюджета мы смотрим, как на великое земское дело.

<ОБ ОТНОШЕНИЯХ СОВРЕМЕННОЙ СВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ К ЛИТЕРАТУРЕ ДУХОВНОЙ>

С.-Петербург, четверток, 25-го января 1862 г

Существенный вред, приносимый газетою слишком известного г. Аскоченского, по нашему мнению, заключается в его дерзости, с которою он доказывает неуклонное стремление нашей современной литературы к вольтерианству, способному удалить человека от Бога и от уважения к христианским обязанностям. Во многих кружках, между людьми, может быть, и честными, и добрыми, но запуганными и робкими, всякое нововведение, всякая новая мысль встречаются с каким-то болезненным недоверием, и зато всякое слово за «доброе старое время» находит полное сочувствие и принимается на веру без всякого анализа, без всякой критической оценки. Существованием таких кружков между потребителями русской печати объясняется успех такого издания, какова всем известная «Домашняя беседа». Более или менее обширные кружки с таким направлением есть не только у нас, но и в тех странах, где общее развитие масс нельзя сравнивать с нашим народным развитием. Иначе и быть не может, да и не должно быть. Полного и совершенного единомыслия никогда не встречается ни в одном

человеческом обществе, особенно если члены этого общества шли в своем нравственном и умственном развитии не одним шагом и не по одной дороге. Наше русское общество, в настоящую эпоху, представляет едва ли не самый резкий пример разнородных ступеней развития, заметного не только в рассуждении отдельных лиц, но и в рассуждении целых отдельных классов. Мысль, более или менее доступная каждому из членов одного сословия, совершенно чужда и представляется дикостью и вздором для лиц другого сословия. Дворянство, служилые люди, войско, купечество, духовенство и крестьянство, стоявшие много лет в отличительных одно от другого условиях, усвоили себе очень много чисто сословных понятий и стремлений, рассматривая которые поневоле задумываешься: в самом ли деле все мы дети одной семьи, братья по вере, языку и интересам, связывающим людей в одно национальное целое? Задние не узнают передних, эти не понимают задних и облекают их такими добродетелями, над которыми улыбается человек знающий и бывалый, или же взводят на них обвинения, которых они так же мало заслужили, как малолетнее дитя, разболтавшее тайну своих родителей первому приласкавшему его человеку. Мы говорим это для того, чтобы указать основание, не допускающее нас сердиться на наших соотчичей, которым приходятся по вкусу весьма незамысловатые и вообще маловредные хитрословия г. Аскоченского. В пропаганде г. Аскоченского, собственно говоря, нет ничего нового, и все то, что слышат из его уст люди, склонные верить этому популярнейшему русскому писателю, они слышали с детства, и в листках, выпускаемых г. Аскоченским в виде оппозиционного русского журнала, встречают только услаждающие их вариации на темы, известные им из давно знакомых книжек. Упрекать их в слепом доверии этим книжкам или в буквальном понятии многого, написанного в них не в том духе, в каком многими принимается писанное, было бы величайшею несправедливостью. Тогда пришлось бы строго обвинить всех гибнувших на кольях и плахах за двуперстное сложение, хождение посолонь и сугубую аллилуйю: и тут, и там идет все одна и та же оппозиция старой закваски новым дрождям, которые поднимают опару. Пропагандисты отживающих положений могут возбуждать гораздо более негодования, если есть основание предполагать, что учение их неискренне, что они сами ему не сочувствуют и ведут его только потому, что оно дает им известное положение и известные блага мира сего. К несчастию, история наша сохранила несколько имен людей, пропагандировавших отщепенство именно в таких недостойных целях, о которых мы только что сказали, а наблюдения показывают, что и в наши дни не оскудела способность человека пользоваться близорукостию собратий. Таких людей, разумеется, уважать нельзя, и руку им подать стыдно; но терпеть их теперь можно скорее, чем прежде, потому что они уже не могут сделать поступательному движению человечества такого вреда, какой они принесли ему в дни всеобщих смут и полнейшего невежества.

Все это как-то невольно пришло нам на мысль, когда мы взяли в руки январскую книгу духовно-литературного журнала «Дух христианина». Г. Аскоченский принес очень дурную услугу нашей духовной журналистике. Он устроился так, что нет никакой возможности, развертывая книгу духовного журнала, не вспомнить всех подвигов этого писателя на поселение вражды в русском обществе. «Православное обозрение», редактируемое профессором Московского университета свящ<енником> Сергиевским, однако, умело выступить так, что, при виде его книжки, в голове читателя не является неизбежное имя редактора «убогой газетки», и пример «Православного обозрения» не остается бесплодным. С самым приятным чувством мы просмотрели январскую книжку «Духа христианина» и закрыли ее с глубокою благодарностью лицам, редактирующим это новое издание. Содержание журнала остается верным своему названию: дух христианской любви, терпимости и веры в лучшее видимым образом лежит в его основе и заставляет нас желать журналу того успеха, который должно встретить честное издание с духовным направлением в нашем обществе. Такие издания особенно важны для весьма многочисленного класса, любящего духовную литературу, но неспособного к возвышению своего духа над животными страстями и наклонностями. Г. Аскоченский успел уверить многих людей этого класса, что светская литература враждебна церкви и Христову учению; но дай Бог, чтобы он сам встретил новый духовный журнал с тем сочувствием, с каким встретили его мы, увидав, что он имеет своею задачею не книжничество и фарисейство, а облагораживание массы духом того учения, которого эта масса крепко держится и от которого никогда не намерена была отклонять ее светская литература, знающая, что нужно народу. Говоря «литература», мы разумеем всю прессу, не касаясь никаких личностей, за которыми, в качестве литературного исправника, следит г. Аскоченский. Совесть должна быть свободна, так же, как и убеждения отдельного лица. Ответственны одни поступки, а поступки литературы не изобличают ни малейшего покушения противодействовать самому полному, самому сознательному усвоению народом истин Христова учения. Напротив, сознание этих истин есть, в наших глазах, первый шаг к тому счастливому положению, в котором мы желаем видеть наш омраченный невежеством народ, и люди, издающие журналы вроде «Православного обозрения» и «Духа христианина», наши, и мы их: мы слуги одного великого дела, у нас одна цель — народное счастие, и мы первые от всего сердца желаем, чтобы эти журналы сделались народным чтением прежде, нежели народ возьмет в руки листы наших изданий. Мы верим, что священные повествования и духовно-нравственные рассуждения — самое пригодное чтение для нашего младенствующего народа.

«Дух христианина» прежде всего радует нас тем, что он не уносится исключительно в отвлеченные умосозерцания и, заботясь о возвышении человеческого духа, не проходит презрительным молчанием те земные условия, которые, угнетая тело, угнетают и тесно связанный с ним дух. Мы не станем говорить об ученых статьях этого журнала, имеющих, конечно, большой интерес для специалистов, и будем смотреть на его учено-литературный отдел и смесь. В этих отделах лежащей пред вами книжки «Духа христианина» мы встречаем: 1) Заметки о расколе, 2) Диакониссы древней церкви, 3) Черты из быта сельских священников Гродненской губернии, 4) Калужская воскресная школа и 5) Письмо литовского корреспондента. Все эти статьи очень хорошо знакомят нас с задушевными взглядами редакции на житейские явления и с ее способностию относиться к этим явлениям.