Статьи, рассказы, наброски (сборник)
Шрифт:
Тетка оробела.
– Ну, ладно, - говорит, - портрет так портрет. Только раз вы уж, красавцы, подарили на мой счет, так напишите на портрете: "Дар тетки Силаевой".
Моложай обиделся.
– Ты нездорова. На портрете писать про такого ничтожного человека, как ты, мы не будем.
Тут тетка уперлась.
– Не имеете права, мои деньги.
– Ты, тетка, глупа, - сказал Моложай.
– Да ты не ругайся, - ответила тетка, - деньги мои.
– Отлезь от меня, - сказал Моложай.
– Мои деньги, - несколько истерически заметила тетка.
Тут Моложай рассердился окончательно.
Но что дальше произошло -
"Товарищ Моложай наговорил ей кучу дерзостей".
Дальше мрак окутывает историю.
Но есть приписка в корреспонденции рабкора: "Добрые люди учка и дорпрофсожа, распорядитесь, чтобы местком уплатил жалованье Силаевой с 1 января по 1 октября 1924 года, когда она в месткоме мыла полы и таскала воду, по настоящей, правильной расценке.
Во-вторых, нужно тетке уплатить пять рублей и разъяснить месткомщику Моложаю, что на чужие рабочие деньги дарить портреты нельзя. Это называется эксплоатация".
* Михаил Булгаков. Обмен веществ
Записная книжка
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
15 числа.
В Одессе на каустической соде сделал 1000 червей. Сего числа прибыл в Москву. Поселяюсь. Хватит? Хи-хи! Я думаю...
16 числа.
У которого человека деньги есть, тот может легко иметь квартиру в Москве. Уже нашел. Правление сдает за 28 червей в месяц ослепительную комнату с гобеленом, телефоном и клозетом. Остальное в доме - рвань коричневая живет.
18 числа.
Контракт на год подписал. Переехал. Гобелен зеленый. Сегодня по двору шел, какие-то бабы смотрели, пальцами показывали на меня. Пущай покланяются. Председатель говорит: "Вы у нас единственный богатый человек". Хи-хи. Приятно. Что говорить, деньги - сила. Черви козыри!
19 числа.
Мебель купил - 80 червей.
Крова - 20.
Пружи матра - 15.
Расходов, черт ее возьми, комната эта требует.
20 числа.
Позвольте... Явился с окладистой бородой. Лицо неприятное. Сколько, спрашивает, за комнату платите? Вам какое дело? Оказывается, фининспектор!..
21 числа.
Да что, он взбесился?!. Квартира, говорит, 1/5 часть бюджета, стало быть, говорит, зарабатываете вы в месяц 28x5140 червей. Стало быть, в год 1680 червей!! Стало быть, налогу с вас... Считал, считал и насчитал 120 червей!
Э, не... платить не буду!
28 числа.
Заплатил, будь он проклят, с пеней,
29 числа.
Лопнул водопровод в доме. Обложили пропорционально квартирной плате. С меня двадцать червей.
31 числа.
Ремонт лестниц. С меня пропорционально - 18 червей.
Воздушн. Дети-1 червь.
Флот беспризорн.
– 1 червь.
(Вы, кричат, "богатый".)
Доброхим... Доброзем...
На туберкулез пролетариям дал пятнадцать копеек.
3 числа.
Двор асфальтом заливали, со всех по целковому, с меня 5 червей. Да ну вас к черту! Хотел бросить комнату... нельзя, неустойка 500 червей.
9 числа.
Уму непостижимая вещь... Весь дом на мой счет содержится. Стекла вставили всюду, детскую площадку устроили, на председателе правления новые брюки (ему жалование положили).
10 числа.
Явился фин. и обложил дополнительно, как "исключительно богатого человека". Единовременно 500 червей. Я даже завизжал. Ничего не понимаю. Со двора асфальтом пахнет. Кричу: "Я разорился", - а он говорит: "Попробуйте не заплатить".
15 числа.
Описали
– -------
Еду в Одессу содой работать.
= * Михаил Булгаков. Москва 20-х годов
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
ВСТУПЛЕНИЕ
Не из прекрасного далека я изучал Москву 1921 - 1924 годов. О нет, я жил в ней, я истоптал ее вдоль и поперек. Я поднимался во все почти шестые этажи, в каких только помещались учреждения, а так как не было положительно ни одного 6-го этажа, в котором бы не было учреждения, то этажи знакомы мне все решительно. Едешь, например, на извозчике по Златоуспенскому переулку в гости к Юрию Николаевичу и вспоминаешь:
– Ишь домина! Позвольте, да ведь я в нем был! Был, честное слово! И даже припомню, когда именно. В январе 1922 года. И какого черта меня носило сюда? Извольте. Это было, когда я поступил в частную торговопромышленную газету и просил у редактора аванс. Аванса мне редактор не дал, а сказал: "Идите в Златоуспенский переулок, в 6 этаж, комната э..." Позвольте, 242? а может, и 180?.. Забыл. Не важно... Одним словом: "Идите и получите объявление в Главхиме"... или в Центрохиме? Забыл. Ну, неважно... "Получите объявление, я вам 25%". Если бы теперь мне кто-нибудь сказал: "Идите объявление получите", - я бы ответил: "Не пойду". Не желаю ходить за объявлениями. Мне не нравится ходить за объявлениями. Это не моя специальность. А тогда... О, тогда было другое. Я покорно накрылся шапкой, взял эту дурацкую книжку объявлений и пошел как лунатик. Был совершенно невероятный, какого никогда даже не бывает, мороз. Я влез на 6-й этаж, нашел эту комнату э 200, в ней нашел рыжего лысого человека, который, выслушав меня, не дал мне объявления.
Кстати, о 6-х этажах. Позвольте, кажется, в этом доме есть лифты? Есть. Есть. Но тогда, в 1922 году, в лифтах могли ездить только лица с пороком сердца. Это во-первых. А во-вторых, лифты не действовали. Так что и лица с удостоверениями о том, что у них есть порок, и лица с непорочными сердцами (я в том числе) одинаково поднимались пешком в 6 этаж.
Теперь другое дело. О, теперь совсем другое дело! На Патриарших прудах, у своих знакомых, я был совсем недавно. Благодушно поднимаясь на своих ногах в 6-й этаж, футах в 100 над уровнем моря, в пролете между 4-м и 5-м этажами, в сетчатой трубе, я увидал висящий, весело освещенный и совершенно неподвижный лифт. Из него доносился женский плач и бубнящий мужской бас:
– Расстрелять их надо, мерзавцев!
На лестнице стоял человек швейцарского вида, с ним рядом другой, в замасленных штанах, по-видимому механик, и какие-то любопытные бабы из 16-й квартиры.
– Экая оказия, - говорил механик и ошеломленно улыбался.
Когда ночью я возвращался из гостей, лифт висел там же, но был темный, и никаких голосов из него не слышалось. Вероятно, двое несчастных, провисев недели две, умерли с голоду.
Бог знает, существует ли сейчас этот Центро- или Главхим, или его уже нет! Может быть, там какой-нибудь Химтрест, может быть, еще что-нибудь. Возможно, что давно нет ни этого Хима, ни рыжего лысого, а комнаты уже сданы и как раз на том месте, где стоял стол с чернильницей, теперь стоит пианино или мягкий диван и сидит на месте химического человека обаятельная барышня, с волосами, выкрашенными перекисью водорода, читает "Тарзана". Все возможно. Одно лишь хорошо, что больше туда я не полезу ни пешком, ни в лифте!