Статьи, рассказы, наброски (сборник)
Шрифт:
Железнодорожная рать легла на проволочных заграждениях вся до последнего человека и оставила на них юбки, кофты, лоскутья пальто и жирные куски ваты из подкладки. Рваная рать лезла в театр, роняя капли крови, и крыла ПЗП такими словами, что их в газете напечатать нельзя...
– ...!!
– ...!!!
V
ПОЖАР!!
Скажем теоретически: может быть в петушковском театре пожар? Ответьте прямо: может или нет?
– Может. От этого не застрахован ни один театр.
– Ну-с, представляете себе, что произойдет
ТЕЛЕГРАММА ПЗП В ПЕТУШКИ:
Уберите проволоку, к чертям.
* Михаил Булгаков. Спиритический сеанс
Рассказ
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
Не стоит вызывать его!
Не стоит вызывать его!
Речитатив Мефистофеля
I
Дура Ксюшка доложила:
– Там к тебе мужик пришел...
Madame Лузина вспыхнула:
– Во-первых, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты мне "ты" не говорила! Какой такой мужик?
И выплыла в переднюю.
В передней вешал фуражку на олений рог Ксаверий Антонович Лисиневич и кисло улыбался. Он слышал Ксюшкин доклад.
Madame Лузина вспыхнула вторично.
– Ах, боже! Извините, Ксаверий Антоныч! Эта деревенская дура!.. Она всех так... Здравствуйте!
– О, помилуйте!..
– светски растопырил руки Лисиневич.
– Добрый вечер, Зинаида Ивановна!
– он свел ноги в третью позицию, склонил голову и поднес руку madame Лузиной к губам.
Но только что он собрался бросить на madame долгий и липкий взгляд, как из двери выполз муж Павел Петрович. И взгляд угас.
– Да-а...
– немедленно начал волынку Павел Петрович, - "мужик"... хе-хе! Ди-ка-ри! Форменные дикари. Я вот думаю: свобода там... Коммунизм. Помилуйте! Как можно мечтать о коммунизме, когда кругом такие Ксюши! Мужик... Хе-хе! Вы уж извините, ради бога! Муж...
"А дурак!" - подумала madame Лузина и перебила:
– Да что ж мы в передней?.. Пожалуйте в столовую...
– Да, милости просим в столовую, - скрепил Павел Петрович, - прошу!
Вся компания, согнувшись, пролезла под черной трубой и вышла в столовую.
– Я и говорю, - продолжал Павел Петрович, обнимая за талию гостя, коммунизм... Спору нет: Ленин человек гениальный, но... да, вот не угодно ли пайковую... хе-хе! Сегодня получил... Но коммунизм - это такая вещь, что она, так сказать, по своему существу .. Ах, разорванная? Возьмите другую, вот с краю... По своей сути требует известного развития... Ах, подмоченная? Ну и папиросы! Вот, пожалуйста, эту... По своему содержанию... Погодите, разгорится... Ну и спички! Тоже пайковые... Известного сознания...
– Погоди, Поль! Ксаверий Антонович, чай до или после?
– Я думаю... э-э, до, - ответил Ксаверий Антонович.
– Ксюшка! Примус! Сейчас все придут! Все страшно заинтересованы! Страшно?! Я пригласила и Софью
– А столик?
– Достали! Достали! Но только... Он с гвоздями. Но ведь, я думаю, ничего?
– Гм... Конечно, это нехорошо... Но как-нибудь обойдемся...
Ксаверий Антонович окинул взглядом трехногий столик с инкрустацией, и пальцы у него сами собой шевельнулись.
Павел Петрович заговорил:
– Я, признаться, не верю. Не верю, как хотите. Хотя, правда, в природе...
– Ах, что ты говоришь! Это безумно интересно! Но предупреждаю: я буду бояться!
Madame Лузина оживленно блестела глазами, затем выбежала в переднюю, поправила наскоро прическу у зеркала и впорхнула в кухню. Оттуда донесся рев примуса и хлопанье Ксюшкиных пяток.
– Я думаю, - начал Павел Петрович, но не кончил.
В передней постучали. Первая явилась Леночка, затем квартирант. Не заставила себя ждать и Софья Ильинична, учительница II-ой ступени. А тотчас же за ней явился и Боборицкий с невестой Ниночкой.
Столовая наполнилась хохотом и табачным дымом.
– Давно, давно нужно было устроить!
– Я, признаться...
– Ксаверий Антонович! Вы будете медиум! Ведь да? Да?
– Господа, - кокетничал Ксаверий Антонович, - я ведь, в сущности, такой же непосвященный... Хотя...
– Э-э, нет! У вас столик на воздух поднимался!
– Я, признаться...
– Уверяю тебя, Маня собственными глазами видела зеленоватый свет!..
– Какой ужас! Я не хочу!
– При свете! При свете! Иначе я не согласна!
– кричала крепко сколоченная, материальная Софья Ильинична, - иначе я не поверю!
– Позвольте... Дадим честное слово...
– Нет! Нет! В темноте! Когда Юлий Цезор выстучал нам смерть...
– Ах, я не могу! О смерти не спрашивать!
– кричала невеста Боборицкого, а Боборицкий томно шептал:
– В темноте! В темноте!
Ксюшка, с открытым от изумленья ртом, внесла чайник. Madame Лузина загремела чашками.
– Скорее, господа, не будем терять времени!..
И сели за чай...
...Шалью, по указанию Ксаверия Антоновича, наглухо закрыли окно. В передней потушили свет, и Ксюшке приказали сидеть на кухне и не топать пятками. Сели, и стала темь...
II
Ксюшка заскучала и встревожилась сразу. Какая-то чертовщина... Всюду темень. Заперлись. Сперва тишина, потом тихое, мерное постукивание. Услыхав его, Ксюшка застыла. Страшно стало. Опять тишина. Потом неясный голос...
– Господи?..
Ксюшка шевельнулась на замасленном табурете и стала прислушиваться...
Тук... Тук... Тук... Будто голос гостьи (чистая тунба, прости господи!) забубнил:
– А, га, га, га...
Тук... Тук ..
Ксюшка на табурете, как маятник, качалась от страха к любопытству... То черт с рогами мерещился за черным окном, то тянуло в переднюю...