Статьи, выступления, заметки, воспоминания
Шрифт:
Мне это "определенно" не нравится. Так же "определенно" не нравится мне, что автор этой книжки Р. Энгель позволяет себе искажать слова. Он говорит "Люлик_ины_ кудряшки", "малыш_овая_ группа" и т. д.
Все это из кокетства, из жеманства, из желания замаскировать полное отсутствие мыслей, наблюдений, переживаний.
Но, может быть, вы подумаете, что у этой фальшивой и схематичной книжки есть, по крайней мере, свой прикладной смысл - ну, хоть такой, какой бывает у стихов, которые
Ничуть не бывало.
У вдумчивого человека книжка способна вызвать ужас. Вы только подумайте! Мать привела Люлика в детский сад и ненадолго оставила его во дворике у кучи песка. Ребенок соскучился без матери и пошел ее разыскивать. И что же? В первой комнате его без всяких разговоров остригли наголо, во второй комнате забинтовали с ног до головы. Потом он прогулялся по всему детскому саду, выпустил из коробки живых лягушек, прошелся по коридорам, и никто его даже не остановил и не заметил. Ходит себе мальчик и ходит.
Но вот наконец мать увидела его.
Энгель описывает эту сцену так:
"Мама приоткрыла дверь и видит - Люлик марширует среди ребят. Люлик или не Люлик? Голова у него вовсе не кудрявая, а остриженная, в руке синий флажок, на другой руке белый бинтик, на ноге - бинтище с этаким громадным бантом, а мордашка, мордашка у Люлика ужасно довольная..."
Интересно, какая мордашка была у его матери в ту минуту, когда она увидела своего остриженного и забинтованного сына.
Выходит, что детский сад - это что-то вроде мясорубки. Попал в воронку, и тебя уже закрутило.
И пойдешь ты, как по конвейеру, по всем парикмахерским и амбулаториям, пока тебя так не отделают, что собственная мать - и та не узнает тебя.
Вот какая бестактность получается в результате механического, равнодушного писания, без настоящего материала и без художественной задачи.
Я потому так долго говорю о такой книжке, как "Люлик в детском саду", что этого самого Люлика очень удобно принять за измерительную единицу вроде киловаттчасов, калорий или градусов. Это единица измерения пустоты, равнодушия, фальши в детской литературе. Может быть, и в книжках писателей получше, чем Энгель, вы тоже найдете иной раз этих Люликов в том или ином проценте.
Вот, например, возьмите книжку, мало похожую на произведение Энгель.
Это книжка о спасении экспедиции, погибающей среди льдов Арктики. Книжка на замечательную тему - о героическом походе "Красина". Написал ее Миндлин, способный литератор-очеркист.
Но вот что подарил он детям младшего возраста.
Тетрадка из тридцати двух страниц, с тремя десятками фотографий, с коротким текстом, набранным самыми разнообразными шрифтами.
На титульном листе книжки напечатано, что рассказал ее для малышей участник похода "Красина".
Если бы этой надписи не было, я бы никогда не поверил, что Миндлин плавал на "Красине".
Нужно
В книжке нет ни одного человека, которого можно было бы себе представить.
Вот как разговаривают в ней люди:
"- Начинается буря, - сказал начальник Нобиле.
– Не пробиться нам, - говорили капитану красинцы.
– Попробуем, - сказал капитан, - надо добраться!"
И все реплики в таком же телеграфном стиле.
Но любопытнее всего рассказано в книжке об одном человеке по фамилии Вильери. Кто такой Вильери, зачем его понесло на полюс, - об этом автор не говорит ни слова.
И все же этому загадочному Вильери посвящена целая страница из тридцати двух, имеющихся в книжке.
Четверть страницы занимает его фотографический портрет. Молодой человек в кепке и с шарфом. Руки засунуты в карманы. На лице улыбка.
А рядом с портретом текст, набранный крупнейшим шрифтом:
"Был среди спасенных один, которого звали Вильери".
Что же сделал или сказал этот Вильери?
"Теперь, - заявил Вильери, - никогда в жизни я не отправлюсь больше в страну вечной зимы".
Вот и все, что сказал и сделал этот замечательный иностранец Вильери.
Стоило из-за этого огород городить, печатать его портрет в книжке, которая вышла у нас недавно пятым изданием для детей!
Читатели никогда не узнают из книжки Миндлина, как звали капитана "Красина". Они не получат ни малейшего представления о том, что такое полярная экспедиция. Имена Нобиле, Цаппи, Мариано, Чухновского, Мальмгрена свалены просто в кучу. Нет ни одного участника экспедиции, который стал бы для детей героем.
Трагически погибший Мальмгрен, герой Чухновский и Загадочный Вильери занимают в ней одинаковое место. Все они уравнены, все сведены к нулю. Книжка щеголяет только крупными шрифтами разных кеглей. Но эти претенциозные шрифты еще больше выделяют, как бы выставляют напоказ стилистическую неряшливость автора.
В книжке говорится:
"Летит дирижабль. Вот уже миновал города, не видно под ним зеленых полей. Все дальше летит он на север. С каждым часом становится холоднее".
Что становится с каждым часом холоднее - дирижабль или погода? Об этом Миндлин не думает.
Через несколько страниц он опять строит фразу точно таким же образом:
"Возвращается "Красин" домой. Чем дальше идет, тем теплее становится".
Этак недолго и взорвать пароход!
В книжке так мало текста, что легко пересчитать все слова - от первого до последнего.