Статьи за 10 лет о молодёжи, семье и психологии
Шрифт:
И когда трудности начинаются, далеко не все родители бывают готовы безропотно все терпеть и пенять на себя. Тем более, когда все вокруг настраивает не на преодоление трудностей¸ а, наоборот, на уход от них, на максимальный комфорт. Быстро возникают недовольство, раздражение, которые нужно куда-то выплеснуть. Кто-то выплескивает на свою вторую половину, а у других актуализируется заложенный, как мина, образ помехи, обузы. Какое уж тут будет безусловное принятие ребенка?
Причем объективно сейчас растить детей гораздо легче, чем, скажем, в послевоенные годы или в дореволюционной России. Моя бабушка, живя в самом что ни на есть ближайшем (на тот момент) Подмосковье — на станции Лосиноостровская,
И главное, им действительно тяжелее! Ведь определяют все не объективные обстоятельства, а их субъективное восприятие. Сколько женщин, потерявших мужа в войну, радовалось, что у них остались дети. Радовалось, хотя поднимать их в одиночку было неимоверно трудно. Но общество настраивало их на то, что дети — это отрада, утешение, память о погибшем, его живое продолжение. А теперь нередко слышишь (причем от женщин из вполне обеспеченных семей): «Родить еще детей? Да вы что! А вдруг с моим мужем что-то случится? Как я их буду растить одна?».
Так что одно из основных условий установления (или восстановления) нормальной связи с ребенком — это устранение разрухи в голове. Ключевой образ должен быть правильным. Дар, особенно драгоценный, принимают с благодарностью, бережно хранят его, любуются им. С обузой же в лучшем случае можно смириться. И если уж благодарить за нее Бога, то как за крест. Чувствуете разницу?
Когда ребенок — дар, то слова любви, одобрения и похвалы не нужно из себя вымучивать, они изливаются сами собой вместе с потоком нежности. Хочется продлить эти невозвратимые мгновения: вот он, такой маленький, беззащитный, так в тебе нуждается… Даже в ситуациях, объективно причиняющих неудобства, видишь положительные стороны.
«Моя дочка долго просилась на руки, — рассказывает одна из таких матерей. — В три года, помню, идем мы домой с прогулки. Устанет — „хочу на ручки!“ Я ее никогда за это не ругала, не стыдила. Мне на самом деле приятно было носить ее на руках. Я понимала, что это очень скоро кончится и никогда больше не повторится. Проносила я ее, правда, всего несколько шагов — она уже была тяжелой, — но Марусе этого хватало. Ей важно было ко мне прижаться, почувствовать биение моего сердца. От этого она успокаивалась, ощущала прилив сил».
Когда же ребенком тяготятся, то мечтают, чтобы он поскорее вырос, охотно перепоручают уход за ним и воспитание другим людям. А главное, живут с ощущением, что ребенок постоянно отвлекает их от чего-то более важного, что время, проведенное с ним, потрачено впустую.
«Вот Вы говорите: „Нужно с Мишей заниматься, учить его играть“, — с нескрываемой досадой воскликнула мама пятилетнего мальчика с явной педагогической запущенностью. — Но нами с братом родители вообще не занимались! Мы росли как-то незаметно для них — и ничего, выросли нормальными людьми».
Конечно, при таком настрое чаще видишь отрицательное. И досада, возникающая из-за обстоятельств, быстро переносится на причину, из-за которой так все сложилось. То есть на ребенка.
Мама не готова
Очень часто ситуация усугубляется еще и тем, что мать с отцом сами росли в однодетных семьях и не имеют навыка общения с маленькими детьми. У матери нет опыта ухода за малышом, она всего боится, нервничает. Младенцу передается ее тревога, он тоже начинает беспокоиться,
Конечно, любой родитель присматривает за малышом и в каких-то случаях за него волнуется. Но тут и того, и другого с избытком: тревога постоянна, недоверие к ребенку хроническое.
«А вдруг он вырвется и побежит?» — отвечала одна такая мама на вопрос, почему она ни на шаг не отпускает от себя на прогулке шестилетнего сына, совершенно не расторможенного и вполне разумного мальчика.
И что самое ужасное — он действительно как-то вырвался и побежал, не разбирая дороги! Чем, естественно, укрепил у матери ощущение ее правоты. А вот с другими людьми Славик никогда себе ничего подобного не позволял. И в детском саду на него не было нареканий.
Точно так же родители пятилетней Вики жаловались, что девочка ведет себя совершенно неуправляемо: бегает по храму и не реагирует на замечания, в магазине, в транспорте толкается, все время куда-то лезет. Там же, где она оставалась без родителей (например, на занятиях по подготовке к школе, в студии хорового пения) Вика держалась даже несколько скованно. А в ее играх с детьми вообще не было никаких отклонений.
Приглядываясь ко многим таким мальчикам и девочкам, пытаясь осмыслить, почему они так дико ведут себя с близкими, нередко видишь, что на самом деле это близкие невольно навязывают им такую модель поведения, поскольку относятся к ним либо как к несмышленышам, либо (когда ребенок проявляет агрессивность) как к дикому зверю. Умному, хитрому, но опасному и непредсказуемому. Подобное отношение тоже чаще всего возникает у родителей из однодетных семей, никогда прежде не имевших дело с маленькими детьми. Естественно, такое отношение отгораживает взрослых от ребенка.
Но ведь в действительности ребенок уже к концу первого года жизни понимает достаточно много. А тут — пяти — шестилетние дети без серьезных психиатрических диагнозов! Конечно, никакой «несмысленности» у них нет, а есть глубоко травмирующее их чувство отверженности. И с другой стороны, подстройка под родительское отношение. Вы хотите видеть несмышленыша? — Пожалуйста! Дикого зверя? — Получайте! У маленьких детей все это происходит на бессознательном уровне. Потом, постепенно осознавая какие-то вещи, ребята безобразничают из чувства протеста. Ну и, конечно, пытаются манипулировать родителями: с несмышленыша-то какой спрос?
Любой ребенок очень хочет (но не всегда может) соответствовать родительским ожиданиям. И если взрослые ждут от него подвоха, неприятности, они обязательно дождутся. И наоборот, поборовшись со своими тревожными ожиданиями, дав ребенку понять, что ему доверяют (хотя, конечно, действовать надо по принципу «доверяй, но проверяй»), родители с удивлением замечают: сын или дочь стали спокойней, ведут себя более разумно и адекватно.
Тяжелее всего обычно приходится первенцам. Со временем мамы набираются опыта, воспитание других детей дается им легче. У многих современных женщин, испытывавших психологические трудности в связи с уходом за первенцем, наконец-то просыпается дотоле дремавший материнский инстинкт, который лучше всяких специалистов подсказывает им, как обращаться с ребенком. Сама пройдя этот путь трижды, я могу засвидетельствовать, что с каждым следующим малышом тяготы материнства ощущаются все меньше, а радости — все полнее. Подавляющее большинство моих многодетных знакомых говорит о том же.