Статус человека
Шрифт:
— Полина Бронт? — спросил он, смотря на нее усталыми воспаленными глазами. — Здравствуйте.
— Что с ним? — с трудом выдавила Пола. — Он… жив?
— Жив, — кивнул головой Шренинг. — И будет жить, — предупредил он следующий вопрос.
— Жив… — выдохнула Пола, и ее глаза затянула мутная пелена. Она шагнула вперед, ноги подкосились, и Пола буквально упала в выросшее под ней кресло.
— Жив…
По щекам побежали светлые слезы.
Шренинг отвел глаза в сторону.
— Извините, но я еще не все сказал.
Пола усиленно заморгала, пытаясь смахнуть слезы.
— Что? — переспросила она сведенными судорогой улыбки губами.
— Ваш
Сердце Полы остановилось.
— Он…
— Нет! — жестко оборвал Шренинг. — Клетки головного мозга не пострадали. Но акватрансформация некоторых внутренних органов, а также правой руки прошла не полностью. Мы, конечно, сделаем все возможное, чтобы поставить вашего мужа на ноги, но обязан предупредить: полной регенерацией организма мы сейчас заняться не можем. Не имеем права. И боюсь, что в ближайшие полгода взяться за его активное лечение мы не сможем.
Пола закрыла глаза и неожиданно улыбнулась.
— Это ничего, — прошептала она, чувствуя, как из-под закрытых век сочатся слезы. — Главное, что он жив…
Шренинг до боли закусил нижнюю губу. Как же это трудно, когда хочешь, можешь, но не имеешь права…
— Извините, — тихо проговорил он и отключился.
Пола ничего не слышала и не видела. Жив. Жив. Он — жив. И это главное.
Наконец она судорожно вздохнула и вытерла ладонями слезы с лица. И тут только заметила, что Шренинга в комнате уже нет. Она встала с кресла и ощутила, что мир вокруг стал светел и ясен, словно ее слезы омыли и обновили его. Легким шлепком она отослала обеденный стол на кухню, вышла в коридор и осторожно заглянула в детскую.
Ларинда сидела в кресле у окна, заложив ногу за ногу, и смотрела на вращающийся перед ней Черный Кокон. Еле слышно бубнил голос информатора. Станка же устроилась посреди комнаты прямо на полу. Перед ней стояла наполовину пустая тарелка, но она уже не обращала на ягоды внимания: нянчилась со своим обмазанным глюкойотом пальцем, как с любимой куклой.
— Бедненький мой, — причитала она, — удаленный… Пола прислонилась к косяку и, улыбаясь, засмотрелась на дочь. Но Станка недолго лелеяла свой палец. После довольно короткого соболезнования, высказанного в его адрес, она, нисколько не церемонясь, отправила его в рот. Так сказать, на лечение.
— Станка, — укоризненно проговорила мать, входя в комнату и стараясь сдержать улыбку. — Разве можно больной пальчик брать в рот? Идем-ка, я его забинтую.
4
Будильник мягкой лапой легонько похлопал Марту по щеке, но она только мотнула головой.
— Сейчас я проснусь, — сонно пробормотала она и тут же почувствовала, как будильник забрался ей лапой в нос и принялся щекотать.
— Ах ты!.. — Марта выскользнула из спальника, усиленно растирая переносицу, чтобы не чихнуть. — Всех разбудишь, шутник ты этакий! — пригрозила свистящим шепотом. — И кто тебя только программировал? Уши бы надрала!
Марта отключила будильник и спрятала его под спальник. Затем оглянулась — никого не разбудила? Кажется, нет. Все спали. Она осторожно собрала свою одежду и, приоткрыв полог палатки, выбралась наружу.
Было раннее утро. Корриатида еще не взошла, но снежное поле на востоке уже подернулось серебром. Марта запрокинула голову и невольно поморщилась. Предутренней звездной красоты не было. Только одинокая точка орбитального спутника «Шпигель» неторопливо рассекала серое землистое небо. Марта поежилась,
«Кому-то не спится», — удивленно подумала Марта. Она села на снег и, выкручивая волосы, невольно прислушалась.
— …А почему отсутствует связь с базой? — басил голос Казимира. — Ты же сам раза два перебирал передатчик и ничего не нашел. А передатчики на обоих «Мюнхгаузенах»? Ты не подсчитывал вероятность выхода из строя одновременно трех передатчиков?
Казимиру что-то ответили, но Марта ничего не услышала. Очевидно, говоривший сидел спиной к пологу палатки.
— Не надо сваливать на Друа! — повысил голос Казимир. — Конечно… — Здесь, очевидно, на него шикнули, и он продолжил тише: — Конечно, так проще, так можно все объяснить. Друа ставит эксперимент, и вот, пожалуйста, мы пятый день по его милости сидим без связи. Хорошо, пусть это будет эксперимент — я не больно-то силен в физике пространства. Но даже тех крох, что я знаю, достаточно, чтобы представить себе, какое количество энергии нужно затратить для изменения физики пространства всей системы!
Казимиру что-то ответили, и он снова взорвался:
— Как это при чем здесь вся система? Я звезд не вижу! В палатке зашевелились, словно кто-то устраивался поудобнее, и ее полог чуть приоткрылся.
— Во-первых, — услышала Марта спокойный голос Николы, — потише, все еще спят. Во-вторых, не будем гадать на кофейной гуще и приписывать Друа нереальные эксперименты с физикой пространства всей системы. Что произошло в действительности, мы пока не знаем, хотя предполагать можно многое. И, кстати, не в таких глобальных масштабах, как это делаешь ты. Почему бы, например, не предположить, что эксперимент, не обязательно по изменению физики пространства, касается только Снежаны? Ты ведь обратил внимание на проявившуюся странную дисперсию света Корриатиды и «Шпигеля»? Вполне возможно, что свет звезд просто размывается в атмосфере.
Марта непроизвольно бросила взгляд на восток и, ойкнув, вскочила с места. Корриатида, огромная и разбухшая, переливающаяся всеми цветами радуги, уже вставала из-за горизонта. В палатке снова загудел голос Казимира, но Марта, пересилив любопытство, оставила неприглядное занятие подслушивания и бегом бросилась к «дилижансу». До подъема нужно было успеть приготовить завтрак, проверить энергозаряд обоих «Мюнхгаузенов» и провести их ежедневный биотех-осмотр.
С завтраком Марта справилась быстро. Она выкатила из «дилижанса» видавшую виды походную кухню и ввела в нее программу комплексного завтрака — на составление оригинальной программы просто не было времени, да и качество нестандартных блюд, изготовляемых походной кухней, всегда оставляло желать лучшего.
Зато с «Мюнхгаузенами» пришлось повозиться. Биотехос-мотр представлял собой в общем-то несложную процедуру, но у первого «Мюнхгаузена» внезапно закапризничал блок терморегулировки обшивки и никак не хотел выходить на режим. Только после получаса работы Марте удалось отрегулировать настройку и свести расхождение с контрольными-показаниями тестера практически до минимума.
Закончив биотехосмотр, Марта выбралась из чрева «мюнхгаузена» и с удовольствием потянулась, разминая затекшую спину.