Ставка больше, чем жизнь
Шрифт:
Клос отодвинул шкаф от стены, по очереди приподнял картины, висящие на стенах, потом свернул ковер и, подсвечивая электрическим фонариком, метр за метром обследовал пол, но все безуспешно. Потеряв надежду на успех, сел на вращающийся стул у письменного стола и приготовился осмотреть содержимое его ящиков. И вдруг Клос вскочил: а американский стул, который так бросился в глаза при входе в кабинет графа! Клос поставил стул на письменный стол, ощупал обитые кожей спинку и сиденье, но ничего подозрительного не обнаружил. Он перевернул стул вверх ножками, осмотрел шурупы, скрепляющие
Под стальным диском находилась небольшая металлическая коробка. Клос даже не стал ее открывать, а сунул в карман, твердо уверенный в ценности ее содержимого. Ввернув обратно шурупы, он решил проверить письменный стол, открыл верхний ящик — и вдруг услышал шум мотора автомашины. Клос погасил электрический фонарик, приоткрыл штору и выглянул на улицу. Он увидел ясно выделяющийся на снегу силуэт черного «мерседеса». Шофер услужливо открывал дверцы автомашины высокому сгорбившемуся человеку. Начиналась захватывающая игра.
Кабинет, куда ввел Вонсовского рослый эсэсовец, был светлым и просторным. Через окно, не завешенное шторой, лился яркий солнечный свет. Эдвин прикрыл глаза ладонью.
— Садитесь, — буркнул человек за большим письменным столом.
Синеватая щетина на щеках, тяжелые, опухшие веки, узкий лоб, сросшиеся брови, нос с горбинкой. Совсем не нордического типа был этот гауптштурмфюрер СД, к которому доставили Вонсовского.
— Садитесь, — повторил он властно.
Вонсовский вспомнил, что видел этого человека в ночь после охоты: тогда он приехал с отрядом эсэсовцев, вызванных по телефону Дибелиусом.
— Я не привык к такому тону, — сказал холодно Вонсовский, — и в особенности когда так обращаются ко мне низшие чины. — Он высокомерно посмотрел на офицера СД, сидящего за столом. Лехсе вскочил как ошпаренный, вытянулся, стараясь казаться выше своих жалких 165 сантиметров. Побагровев от злости, высоко подняв голову, он угрожающе двинулся на Вонсовского, чтобы заставить его силой сесть.
— Я знаю, как мне обращаться с гнусными шпионами.
— Этих знаний, очевидно, недостаточно у вас, господин Лехсе. — Вспомнил наконец этого типа и его имя. Санаторий люкс в Саксонии полтора года назад, ежедневные процедуры, так называемый шотландский бич — струя то холодной, то горячей воды, бьющая под большим давлением. Небольшой толстый Лехсе визжал как поросенок под водяной струей. — Неужели вы не узнаете своего старого знакомого? Как там ваши нервишки?
Узнал. Вонсовский почувствовал это по выражению его лица.
— Не понимаю, — ответил Лехсе, — что вы хотите этим сказать, господин Вонсовский.
— О-о-о! «Господин»! Это уже хорошо. Но когда вы начнете говорить «господин граф», тогда, может быть, мы придем к какому-либо взаимопониманию.
— А что значит «этих знаний, очевидно, недостаточно у вас»? — Лехсе старался понять намек Вонсовского.
— Это значит, — ответил спокойно Вонсовский, садясь в кресло и положив нога на ногу, — что вы больше ничего от меня не узнаете. Я требую, чтобы
Вонсовский слегка поклонился, давая понять, что беседа окончена. Любой ценой он хотел вывести из терпения этого маленького самодовольного толстяка.
— Молчать! — закричал Лехсе, теряя самообладание. — Ты, паршивая свинья, думаешь, что мы здесь разговариваем с тобой на равных?! Сейчас узнаешь, что это не так. Дубинки моих молодчиков скоро докажут тебе это! — Эсэсовец сделал глубокий вдох, как будто бы хотел что-то сказать, но неожиданно открылась дверь, в комнату вошел обер-лейтенант Клос.
Внезапный приход Клоса настолько поразил Лехсе, что он добрую минуту стоял с полуоткрытым ртом. Вонсовский обернулся и встретился взглядом с молодым офицером абвера.
«Даже глазом не моргнул», — с удовлетворением отметил Клос. Безразлично посмотрев на Вонсовского, он небрежно заметил:
— Не нервничай, Адольф. Вижу, уже начал без меня. Я же говорил тебе, что буду рад работать вместе. Ну и как твой «пациент»? Видимо, не очень разговорчив? — Клос прохаживался из угла в угол. — Думаю, господин Вонсовский поймет, что лучше говорить, чем молчать. — При этом Клос выразительно посмотрел на Вонсовского, взглядом подчеркивая всю значимость фразы.
— Может быть, попробуешь ты? — Лехсе не скрывал насмешки.
— А почему бы и нет? — ответил Клос. — Не желает ли господин граф отдохнуть? — обратился он к Вонсовскому, указывая на удобное кресло, стоявшее в углу комнаты. Краем глаза заметил, что лицо Лехсе наливается кровью.
— Вермахт, сразу видно, вермахт, — сказал Вонсовский, садясь в кресло.
— Не забудь пригласить меня, когда запоет эта пташка, — проговорил Лехсе, не скрывая раздражения, и вышел, резко хлопнув дверью.
Наконец-то они остались одни.
— Рюмку коньяку, граф? — Клос открыл бар, стоявший около окна. Он боялся, что Лехсе подслушивает, а может быть, даже наблюдает за ними. Слишком много ходит слухов о тайнах комнат в здании на аллее Шуха, где велось следствие, чтобы не поверить в это. Вонсовский должен все это понять. — Итак, коньяк? — повторил Клос.
— Натощак? — спросил Вонсовский.
— Вы не получали завтрак?
— Приносили какую-то бурду, даже не подумал взять ее в рот. Я пытался только что объяснить вашему приятелю, гауптштурмфюреру, что, пока не будет должного обращения…
— Признаться, все это забавно. Думаю, будет возможным создать вам более сносные» условия. Ваше общественное положение, граф, влияние, широкие связи обязывают нас к соответствующему обращению с вами. А впрочем, вы, граф, незаурядный шпион.
— Обвинение в шпионаже еще нужно доказать, даже в Германии.
— Вы ошибаетесь, доказательства могут быть именно в Германии. В тайнике в вашем охотничьем домике найдены стодолларовые банкноты и кассеты фирмы «Агфа», на которых были обнаружены отпечатки ваших пальцев, граф. Это очень неосторожно с вашей стороны. Разве вас никто об этом не предупреждал?