Ставка на мертвого жокея (сборник рассказов)
Шрифт:
Уверенно шагая в сырых сумерках по разбросанным газетам и затоптанной траве, с ее деревенским запахом, он постукивал по внутреннему карману, весьма довольный этим коротышкой, трусившим мелкой рысцой рядом с ним,-оттуда приятно выпирал комок в девяносто тысяч франков.
Берт Смит очень мягко и уверенно вел свой "ситроен", но довольно безрассудно, то и дело подрезая другие автомобили или резко бросая машину на крайнюю полосу, чтобы получить преимущество у светофоров.
– - Вы часто играете на скачках, мистер Барбер?
– - осведомился он, когда проезжали мимо одинокого патрульного в белом плаще по сверкающей
– - Пожалуй, даже слишком часто.-- Барбер наслаждался теплом в салоне машины, приятным воздействием виски и выпирающим из кармана весомым бумажным комком.
– - Вам нравится играть на деньги.
– - А кому не нравится?
– - Ну, очень многим азартные игры не нравятся.-- Смит чуть не столкнулся с грузовиком впереди.-- Правда, мне их искренне жаль.
– - "Жаль"?
– - удивился Барбер -- какое странное слово подобрал Смит.-Почему же?
– - Потому,-- тихо пояснил, улыбаясь, Смит,-- что в нашем веке наступит время, когда каждый из нас обнаружит: его силой заставляют играть в азартные игры, и не только на деньги, и не только у окошечка на скачках. И вот когда это время наступит и окажется, что вы еще не выработали к этому привычки и это вас увлекает,-- вы, скорее всего, проиграете.
С минуту ехали молча. Иногда Барбер поглядывал на мягкое, самоуверенное лицо над баранкой, освещенное приборной доской. "Взглянуть бы на его паспорт,-- думал он,-- нет, на все паспорта, что он носил в кармане за последние двадцать лет".
– - Например,-- продолжал Смит,-- во время войны...
– - Да, я слушаю.
– - Вы в своем самолете выполняли боевое задание. Не бывало ли у вас таких случаев, когда вам приходилось решать немедленно, что делать, полагаясь в какую-то долю секунды только на свое везение, и если вы в это мгновение проявили нерешительность, отказались от азарта, от риска, то...-Смит, оторвав одну руку от баранки, сделал ею плавное движение сверху вниз с оттопыренным книзу большим пальцем; он улыбался, глядя на своего пассажира.-- Мне кажется, вы один из тех молодых людей, которые десятки раз едва избегали смерти.
– - Что ж, вы правы,-- подтвердил Барбер.
– - Как раз такие качества я предпочитаю в американцах -- тогда они становятся больше похожими на европейцев.
– - Откуда вам известно, что я воевал?
– - впервые Барбера стали одолевать сомнения: случайно ли Смит оказался рядом с ним на трибуне перед шестым заездом?
Смит презрительно фыркнул.
– - Вы давно живете в Париже? Года полтора?
– - Шестнадцать месяцев,-- уточнил Барбер, еще больше удивляясь -- ему известно даже это.
– - Тут нет ничего мистического,-- продолжал Смит.-- Люди разговаривают, общаются в барах, на официальных обедах. Одна девушка что-то сообщает другой. Париж -- маленький город. Где вас высадить?
Барбер посмотрел в окно -- где они находятся.
– - Неподалеку отсюда. Мой отель рядом с улицей Виктора Гюго. Туда нельзя подъехать на машине -- там пушки.
– - Да, да,-- отозвался Смит таким тоном, словно знает абсолютно все об отелях.-- Да не покажется вам мой вопрос слишком навязчивым,-- как долго вы намерены еще пробыть в Париже?
– - Это зависит от многого.
– - Например?
– - От удачи,-- широко улыбнулся Барбер.
– - У вас была хорошая работа в Америке?
– -
– - За тридцать лет, работая по десять часов в день, я стал бы третьим по значимости человеком в компании,-- сыронизировал Барбер.
– - Какое несчастье, просто катастрофа,-- улыбнулся Смит.-- Надеюсь, вы нашли здесь что-то более интересное для себя?
– - Время от времени кое-что подворачивается,-- уклонился от прямого ответа Барбер, постепенно осознавая, что ему устраивают допрос.
– - После окончания войны трудно сохранить к чему-то интерес,-рассуждал Смит.-- Когда идет война, она не несет ничего, кроме скуки. А когда заканчивается -- вдруг обнаруживаешь, что мирное время куда скучнее. Это одно из худших последствий войны. Вы еще летаете?
– - Очень редко.
Смит понимающе кивнул.
– - Лицензию сохранили?
– - Да, конечно.
– - Мудро поступили.-- И, резко направив машину к тротуару, остановился. Барбер вышел.
– - Ну вот вы и приехали.-- Смит протянул руку.
Барбер пожал ее -- рука казалась такой мягкой, но это обманчивое впечатление: под кожей чувствуются стальные мышцы.
– - Спасибо вам за все,-- поблагодарил Барбер.
– - А вам -- за компанию, мистер Барбер,-- откликнулся Смит.-- Мне было очень приятно с вами познакомиться. Надеюсь, мы скоро снова увидимся. Может, нам обоим повезло с нашей встречей.
– - Несомненно!
– - Барбер широко улыбался.-- Всегда прекрасно себя чувствую в компании людей, способных снять солидный куш -- восемнадцать к одной.
Смит, улыбнувшись, выпустил руку Барбера.
– - Возможно, на днях нам удастся сшибить что-нибудь покрупнее, чем восемнадцать к одной.-- И дружески помахал на прощание.
Барбер захлопнул дверцу. Резко рванув с места, Смит вклинился в ряд, заставив две идущие следом машины экстренно затормозить.
Прошло две недели, прежде чем Смит объявился вновь. С самого начала Барбер отдавал себе отчет -- что-то назревает, но терпеливо выжидал, хотя любопытство снедало его. Забавляло повышенное к нему внимание со стороны Смита: тот водил его в дорогие рестораны, которые патронировал; в художественные галереи, где Барбер выслушивал его продолжительные лекции об импрессионистах; на скачки, где он гораздо чаще выигрывал, чем проигрывал, благодаря информации, полученной Смитом от "жучков", умеющих держать язык за зубами,-- они вечно слонялись возле паддока1.
Барбер притворялся, что ему нравится этот маленький, умный человек, гораздо больше, чем это было на самом деле, а Смит, со своей стороны (Барбер в этом на сто процентов уверился), то же самое. Все это походило на скрытное, циничное ухаживание друг за другом, но ни одна сторона не подавала вида. Только, в отличие от обычных обхаживаний, Барбер первые две недели никак не мог определить, в какой области лежит заинтересованность в нем Смита.
И вот однажды поздно вечером, когда после сытного обеда и бесцельного турне по ночным клубам -- Смит был необычно молчалив и, казалось, предавался абстрактным размышлениям -- они стояли перед отелем Смита, тот сделал первый открытый шаг. Ночь холодная, на улицах почти никого, только одинокая проститутка, с пуделем на поводке, поглядев на них без всякой надежды, продолжала свой путь к Елисейским полям1.