Ставка на удачу
Шрифт:
И не только показать руководству, а предъявить всем сотрудникам! И прежде всего хозяину этого базара – гражданину Константину Вдовину. Он-то должен знать, кто шатается в его офисе.
Марк Угрюмов решил, что завтра портреты бандитов надо показать в охранной фирме «Титан». Всё это как-то связано с агентством погибшего Бориса Смолина. Даже то, что на Кирилле, тюремщике Галины, была форменная куртка «Титана» уже говорит о многом.
А сегодня вечером хакер Марк Угрюмов решил провести ловушку.
Екатерина Смолина
Четко по списку! Всем тем, чьи фамилии значатся на конвертах, которые были спрятаны в стальном кейсе.
Первым в списке был Виктор Дмитриевич Блудов. Но ему уже не позвонишь, и его ни о чем не спросишь.
Под вторым номером значился директор Мураховского рынка Вдовин…
Ровно в час дня Екатерина начала обзвон.
– Добрый день, Константин Игоревич! Это Катя Смолина. Вы меня помните?
– Конечно, Катюша. Мы мельком виделись на похоронах Бориса. Очень печальное дело.
– Да, это так! Но, Константин Игоревич, мне сказали, что вы были другом отца.
– Конечно, Катя!
– Мне надо посоветоваться. Я нашла в его кабинете стальной кейс вроде сейфа. Он так заперт, что я не знаю, как открыть. Хочу завтра в полицию отнести.
– Правильно, девочка! Пусть сыщики разбираются. Вдруг там бомба. Сама не вскрывай.
– Сама не буду. Я боюсь его.
– Правильно! Но не потеряй кейс до утра. Пусть он у тебя в спальне под кроватью лежит.
Екатерина положила трубку и вопросительно посмотрела на Марка. Сейчас он для нее был самым главным и самым добрым человеком. Хакер Угрюмов единственный, кто обещал, что освободит Степана.
Ей было приятно, что Марк улыбается.
– Нормально, Катюша! Я человек недоверчивый, а поверил тебе. У тебя талант!
– Я стараюсь.
– Поехали дальше! Кто у нас следующий?
– Аслан Алиев, продовольственные склады за МКАД. А офис на Профсоюзной.
– Нормально! Звони Аслану. Только тоже скажи, что кейс в полицию отнесешь завтра, а пока он будет в спальне под кроватью.
Катя настроилась и набрала номер Аслана Алиева…
По пути к свидетелю Фишману они болтали о всяких пустяках. Андрей с Таней говорили, что их работа похожа на профессию следователей.
И полиция, и журналисты должны вести поиск информации, вести допрос, склоняя людей к откровенности, и фиксировать факты – в протоколах, фотографиях или диктофонных записях.
Вот и к Михаилу Фишману мог поехать майор Зябликов. А они спокойно выяснили бы всё у директора Мураховского рынка.
Полная взаимозаменяемость!
Пенсионер Фишман жил в самом центре Москвы. Не в Кремле, конечно, но очень близко. У него была большая комната в коммуналке.
Если идти вниз, то через тридцать метров Неглинная улица. Если вправо, то рядом Звонарский переулок, на который выходит задняя часть Сандуновских бань. А если подниматься наверх по Большому Кисельному переулку, то слева старое здание Высшей школы КГБ, а впереди Лубянка со всем, что положено на ней быть.
Дом, где жил Фишман, был построен после нашествия Наполеона и пожара Москвы.
Поднявшись по скрипучей лестнице, Андрей и Татьяна осмотрелись. И площадка перед дверью из толстых дубовых досок, и ступени деревянные, всё вокруг из самого начала позапрошлого века.
Этот дом в центре Москвы строился, когда Пушкин в Лицее писал свои первые стихи.
Для музея древнего быта это нормально. Но здесь жили современные люди! Когда-то им заменили печное отопление, когда-то протянули по стенам электрические провода, а в остальном все осталось, как было раньше.
Если в любой комнате этой коммуналки сорвать обои семидесятых годов, то под ними обнаружатся несколько слоев газет и разной бумаги. Сначала «Правда» времен победного сорок пятого, под ней афиши периода НЭП, а еще дальше листы бесполезных «керенок» и плакаты с манифестами Николая Второго…
Из множества звонков Андрей выбрал самый хлипкий. Рядом с ним была приклеена бумажка с фамилией Фишман.
Стругов давил на кнопку, но внутри было тихо. Совершенно не было слышно звука звонка.
Наконец появились шаркающие шаги и дверь распахнулась.
– Ну и зачем столько шума? Здесь не глухие живут! Устроили перезвон, как на русскую пасху.
– Простите, вы Фишман?
– Зачем спрашивать! Что, так не видно?
– Вы – Михаил Семенович?
– А кто же еще? Вы русские любите грохот! У евреев тоже есть пасха, но мы же тогда не звеним во все колокола.
– Извините, мы не слышали.
– Я понимаю. Сейчас у молодежи совсем слуха нет. Они не поют, а воют. Вот в наше время были композиторы – Френкель, Фрадкин, Фельцман и даже Фогельсон. Корифеи! И это только на первую букву моей фамилии.
– Мы поняли, Михаил Семенович.
– Раз вы такие понятливые, то пойдемте в комнату.
Комната старика Фишмана находилась в дальней часть коридора. Он шел к ней медленно. Так, как ходят степенные евреи в восемьдесят лет.
Комната была большая. Она, как и весь этот дом, пришла из прошлых веков.
На самом удобном месте, где обычно стоит телевизор, висела афиша, ровесница полета Гагарина. На ней был нарисован индус в чалме и открытый сундук со сверкающими камнями. А подпись не оставляла никаких сомнений: «Госцирк СССР. Иллюзионист, маг и факир Михаил Фишман».