Ставка в чужой игре
Шрифт:
Очкарик вышел и побежал за едой. Мы с Джеком остались одни.
По радио передавали: «…и на рынках сейчас беспрецедентная нестабильность, пока Уолл-стрит ожидает результатов заседания Федеральной комиссии в Вашингтоне…»
Нас снабдили рациями для связи с командой Линча и обмена сообщениями с наблюдателями на улицах. Больше мы ни с кем связаться не могли.
Нашей легендой на первом этапе – преодолении периметра – было изображать торговых представителей спортивного центра, идущих на встречу в отдел кадров. У меня имелась папка с рекламными материалами, в корешке которой я спрятал отмычки.
Чтобы
Когда мы уже подъезжали к банку, Джек посмотрел на меня. Он всегда излучал раздражающую уверенность в том, что обязательно выкрутится, как бы далеко ни зашел и сколько бы дров ни наломал. Но в тот момент, впервые за много лет, эта уверенность исчезла.
Стыдно признаться, насколько приятно было видеть исчезновение этой уверенности и то, что он осознал: на этот раз легкого выхода не будет. В нем не осталось ничего, кроме обычного страха.
– Они собираются нас использовать, – прошептал он.
– Да. И я не уверен, сделают ли нас крайними или просто убьют.
У Джека пересохло во рту, и он постоянно сглатывал.
– А я просто сбегу или сдамся копам. Я…
– Не смей. Они придут за Энни. И за отцом. Нам надо справиться.
– Но я не могу! Я все испортил, Майк. Нам конец…
– Никакой не конец. Я же говорил, у меня есть план.
– Какой?
– Что-то вы там, ребятки, разболтались! – крикнул нам Линч через металлическую перегородку между кабиной и грузовым отсеком.
– Уточняем последние мелочи, – отозвался я.
Подручный Линча вернулся с едой и поставил ее на сиденье возле меня. Я услышал, как Линч что-то сказал ирландцу. Я открыл коробки и проверил заказ.
– Так, обыщи-ка их, – приказал Линч.
– Встаньте! – велел очкарик, закрыв за собой дверь.
– Что? – не понял я.
– Просто хочу убедиться, что вы подготовлены, – заявил Линч из кабины. – Ненавижу сюрпризы.
Очкарик начал обыскивать Джека. Они знали, что я постараюсь что-нибудь припрятать. Если они обнаружат фальшивые директивы, всему конец. Я незаметно вынул спрятанные бумаги из папки и стал ждать, пока очкарик охлопывает Джека, внимательно разглядывая каждую деталь снаряжения. Для полного обыска ему пришлось сесть на корточки, и, когда он обошел сиденье, я передал бумаги брату.
Джек на секунду озадачился, но взял их и сунул между обивкой сиденья и ногой, когда сел.
Затем очкарик проверил меня, обшарив вокруг талии, между ног и под мышками. Его пальцы скользнули по манжетам, но так и не нащупали в них крохотный цилиндрик. Проводя ладонью по груди, он прошелся по керамическому лезвию, но оно было настолько маленьким, не больше двухдюймового кусочка пилки от лобзика, что его ощутил только я. Оно кольнуло мне кожу.
– Чистые? – осведомился Линч.
Его подручный еще раз внимательно меня осмотрел. Я мог поклясться, что он взирал на лезвие, хотя было очень трудно судить, где шарил его взгляд.
– Да, – ответил он.
Линч завел мотор.
– И еще нам нужен кофе, – сказал я ему через перегородку.
– Вам его только что принесли.
– Для дела. С двумя стаканами кофе я в том здании смогу попасть куда
– Ладно, – согласился Линч.
В радиусе одного квартала от нас было целых четыре «Старбакса». Ирландец сбегал в ближайший и вернулся с двумя картонными стаканчиками, вставленными в поднос.
Мы свернули за угол и оказались неподалеку от банка. Полиция сразу обратит внимание на любого в этом квартале, кто припаркует фургон вторым рядом, поэтому мы собирались остановиться лишь на несколько секунд, чтобы высадиться.
Дверь фургона шумно открылась.
– Только не облажайтесь, – предупредил Линч.
Мы с Джеком взяли снаряжение и вышли.
– Я все же сбегу, Майк, – повторил Джек, когда мы зашагали по Мейден-лейн.
Мы находились в полусотне футов от входа и на таком же расстоянии от фургона. Полицейские уже смотрели на нас.
– Не смей.
– Тогда скажи почему.
– Тебя убьют.
– Когда-нибудь, но не здесь, средь бела дня и у всех на виду.
Придется ему рассказать, иначе он все погубит. Если это дело накроется, то он прихватит с собой не только нас с Энни. Придут за отцом. На меня повесят убийство на Молл. И отделаться от них, а потом вернуть Энни я мог только одним способом – подсунуть им фальшивку.
И теперь передо мной стоял выбор: могу ли я довериться Джеку после всего, что уже произошло? Добавил ли ему хоть малую толику честности страх за свою жизнь? Мне вспомнилось, как он лежал на кухне без сознания, истекая кровью, почти мертвый.
Он мой единственный брат. Люди меняются. И я решился:
– Я передал тебе бумаги. С их помощью я уничтожу Линча, Блум и любого, кто ими командует. Я собираюсь сделать подмену. Что бы ни было написано в директиве, у меня есть подделка, где сказано противоположное. Закончив дело, мы подсунем Линчу ложную информацию, и на фондовом рынке их разденут догола. Мы одолеем их в их же игре.
Джек нащупал в кармане подделки.
– Они у тебя?
– Да.
Линч наблюдал за нами из фургона.
– Это единственное, что спасает нас от смертного приговора, так что держи их крепче.
– Ты доверяешь их мне?
– Никогда еще не встречал такой вероломной сволочи, как ты, но все-таки ты мой брат. Нам надо сделать это вместе. И мы должны доверять друг другу, Джек, иначе нам конец.
– Спасибо, Майк. Господи, как я обо всем сожалею! Прости меня.
– Давай потом.
Я повернулся к банку. Если я ошибся в Джеке, он меня похоронит. Но была в Джеке одна черта, в которой я мог быть абсолютно уверен. И она спасет мне жизнь.
Рация Джека зажужжала. Он вынул ее и настучал сообщение, пока мы шли ко входу в банк.
– Что там? – спросил я.
– Ничего. Пока все в порядке. Пошли.
Глава 43
Полиция банка Федерального резерва охраняла вход, но сегодня что-то было не так. Полицейских вдвое больше обычного, многие со штурмовыми винтовками и в снаряжении полицейского спецназа. Быть может, крутые меры, принятые в Совете управляющих ФР после смерти Сакса, были распространены и на Нью-Йорк. Быть может, их просто перевели в режим повышенной бдительности по случаю исторического Федерального дня. А может, они пробили наши номера социального страхования и те оказались недействительными.