Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Феофано уже сосредоточенно помогала подруге осматривать героя. Они порвали его правую штанину и увидели, что мускулистое бедро глубоко прорублено выше колена: по мокрой смуглой коже алой бахромой стекала кровь.
– Быстрее, полотно! – крикнула Феофано. – Он сейчас истечет кровью, остолопы!..
Не заботясь о промывании, женщины туго перетянули ногу комеса; а потом он словно очнулся и неожиданно оттолкнул их.
– Теперь все хорошо… идите позаботьтесь о других. Здесь есть еще раненые… Я дальше сам!
И комес
– Хорошо, что поджилки не перерубили, - заметила Феофано. – А то он лишился бы ноги на месяц! А так вправду скоро заживет!
Амазонки, вместе с Евдокией Хрисанфовной и Микиткой, занялись другими ранеными: тяжелее всех пострадал Ярослав Игоревич, но его жизни больше не угрожала опасность. Жена уже позаботилась.
Феодора стала подсчитывать потери: ее любимые и сородичи все были тут… Она знала, что убит Максим… а потом неожиданно вспомнила о своих верных фессалийцах, темноволосом Леониде и белокуром Теокле. Их не было; и Феодора догадывалась, какая участь их постигла, - но не смела никого спросить об этом.
Вдруг жестокость и смерти, и жизни поразила русскую амазонку, подкосив ее силы после того, как главные испытания остались позади…
Феодора нашла место, где сидел, отдыхая, комес; он собирался с мыслями. Почувствовав, что возлюбленная опустилась рядом, Леонард повернул к ней голову и взглянул своими честными, обличающими карими глазами. Он много лгал, жизнь так велела… но глаза его никогда не лгали.
– Где они? – тихо спросила московитка.
Леонард сразу понял, о ком она спрашивает.
– Пали, - ответил он.
Феодора зажмурилась, и из глаз потекли слезы. Большая холодная рука комеса, - кровь еще не успела согреть ее, - накрыла ее руку.
– Вы видели это сами? – спросила московитка прерывающимся голосом.
И вдруг ей стало очень страшно; она представила себе, что ее воины остались в живых… и попали в руки врага…
Она открыла глаза и снова взглянула на комеса; губы его тронула улыбка. Леонард Флатанелос понял ее: он всегда ее понимал!
– Да, я видел это сам, - сказал критянин. – Их зарубили на моих глазах. Вашим храбрым фессалийцам повезло.
Феодора прижалась к нему; от качки эта близость ощущалась еще сильнее, еще сильнее волновала.
– Наверное, они мечтали о такой смерти… плечом к плечу, - проговорила она сдавленным голосом. – Они так любили друг друга…
– Да, - тихо отозвался комес.
Потом он взглянул на безоблачное синее небо, повернулся в сторону берега, едва заметной полосы с крошечными людьми, - и, сделав над собой усилие, встал. Это далось ему не легче, чем в первый раз: несколько мгновений Леонарду потребовалось отдыхать. Феодора едва удержалась от желания прижаться к его боку и поддержать его.
– Я должен идти… Взять на себя командование,
Он ушел, прихрамывая; Леонарду недосуг было даже переодеться, и Феодора видела, как вздуваются мускулы на его обнаженной ноге, на которую легла двойная работа. Московитка вдруг подумала, что даже не спросила Леонарда, убит Валент или жив. Как и не знает ничего о том, сколько имущества, сколько ценностей они спасли!
Феодора подумала, что экипаж галеры наверняка осведомлен гораздо лучше; и положила себе поскорее расспросить кого-нибудь. Пройдя несколько шагов, она наткнулась на Артемидора. В руках у того был размочаленный кнут, который он при виде московитки быстро опустил.
– Что вы здесь делаете? Идите спрячьтесь, - сказал критянин: Феодоре сразу и понравилось, и покоробило такое обращение, которое Артемидор перенял от своего командира.
– Артемидор… вы знаете, что произошло на берегу? – спросила она. – Валент жив?
Артемидор огляделся, будто их могли подслушать; потом кивнул.
– Да, госпожа, - сказал он. – Должен быть жив. Комес ранил его, выбил из рук меч, но потом сам ослабел от своей раны. Нашего комеса ранили до того! И враги напирали! Леонард бросился в воду и уплыл; а турки подумали, что он утонул, и не стали преследовать…
– Правда? – воскликнула Феодора.
Она до сих пор не успела подумать, как Леонард мог уйти от стольких врагов. Феофано говорила ей, что он выплывет… так значит, Феофано почти наверняка лгала! Или нет?
– Как он уплыл? – прошептала московитка.
– Хозяин умеет долго плыть под водой, - улыбнувшись с гордостью, ответил светлоглазый пират. – Он учился этому с детства, как учат нас, критян. Среди турок мало хороших пловцов, и никто из них не умеет так надолго задерживать дыхание! И этому Валенту тоже далеко до нашего господина!
Феодора пришла в восторг.
– Ты молодец, Артемидор, - сказала она; просто потому, что ей хотелось восхититься комесом, а он был уже недоступен. Феодора даже не заметила, что перешла с этим моряком на “ты”, как ей все время хотелось с комесом.
– Ты тоже себя неплохо показала, - улыбаясь, сказал грек. – А твоя Феофано уложила из лука четверых, пока ты еще только прицеливалась!
Феодора рассмеялась: о доблести своей госпожи она уже знала.
– А другие ваши корабли?
– Они остались в Золотом Роге, - ответил Артемидор; он нахмурился, но был спокоен. Феодора ахнула.
– И как они теперь?
– Должны отчалить следом, как только люди Аммония уйдут, - ответил грек. Он сощурил бледные глаза и провел пальцами по рыжевато-русой щетине, почти сливавшейся с загорелой кожей. – Паша не прикажет обыскивать все корабли в порту, боится ссоры с итальянцами…