Стая
Шрифт:
Поэтому они решили его игнорировать.
Наверное, думал Эневек, направляя свою моторную лодку вдоль побережья, то было ошибочное решение. Возможно, для болезненной потребности Грейвольфа в самоутверждении было бы достаточно, если бы они написали ему письмо, выражая своё недовольство. Хоть какой-то знак, что его приняли всерьёз.
Он внимательно осматривал поверхность воды, чтобы невзначай не спугнуть кита или, того хуже, не задеть его. Несколько раз он замечал вдали поднятые могучие хвосты или чёрный блестящий меч спинного плавника. Во время поездки
— Что делают эти типы? — спросил он. — Руки распускают?
В рации щёлкнуло.
— Нет, — ответила Стринджер. — Они фотографируют, как в прошлый раз, и ругают нас.
— Сколько их там?
— Две лодки. В одной Грейвольф с кем-то, в другой ещё трое. О боже! Они начали петь!
Сквозь потрескивания рации пробивались ритмичные шумы.
— Они бьют в барабаны, — вскликнула Стринджер. — Грейвольф бьёт в барабаны, а остальные поют. Индейскую песню! С ума сойти.
— Держитесь спокойно, слышишь? Не поддавайтесь на провокации. Я буду через несколько минут.
Вдали он уже различил светлые пятна лодок.
— Леон? А какого, собственно, племени этот наш индеец? Не знаю, чего он затевает, но если вызывает дух предков, то хотя бы знать, кто тут сейчас появится.
— Джек аферист, — сказал Эневек. — Он вообще не индеец.
— Разве? А я думала…
— У него мать полуиндианка, только и всего. Знаешь, как его зовут на самом деле? О’Бэннон. Какой там Грейвольф! Тоже мне, Серый волк!
Возникла пауза, во время которой Эневек на большой скорости приближался к лодкам. До него уже доносились звуки барабана.
— Джек О’Бэннон, — сказала Стринджер, растягивая слова. — Ну и ну. Думаю, я ему сейчас это…
— Ничего не делай. Видишь, я подъезжаю?
— Вижу.
— Дождись меня.
Эневек убрал рацию и повернул от берега в сторону открытого моря. Теперь он отчётливо видел всю сцену. «Голубая акула» и «Леди Уэксхем» покачивались посреди растянутой группы горбачей. Тут и там из воды показывались то хвосты, то дыхательные фонтанчики. Белый корпус «Леди Уэксхем» длиной 22 метра сверкал на солнце. Две маленькие, ветхие рыбацкие лодки, обе ярко-красного цвета, подплыли к «Голубой акуле» с двух сторон, будто хотели взять катер на абордаж. Удары барабана становились громче, к ним примешивалось монотонное пение.
Если Грейвольф и заметил приближение Эневека, то ничем это не показал. Он стоял в своей лодке во весь рост, бил в индейский барабан и пел. Его люди в другой лодке — двое мужчин и женщина — подпевали ему, время от времени разражаясь проклятиями и руганью. При этом они фотографировали пассажиров «Голубой акулы» и забрасывали их чем-то блестящим. Эневек прищурился. Неужели рыбой?! Нет, рыбными отходами. Люди пригибались, некоторые в ответ бросались тем, что попало в них. Эневеку так и хотелось протаранить лодку Грейвольфа и посмотреть, как этот великан плюхнется за борт, но он взял себя в руки. Совсем негоже было устраивать побоище на глазах у туристов. Он подплыл вплотную и крикнул:
— Кончай,
Грейвольф даже не повернулся, продолжая барабанить. Эневек увидел нервные и расстроенные лица туристов. В рации послышался мужской голос:
— Привет Леон. Рад тебя видеть.
То был шкипер «Леди Уэксхем», которая была метрах в ста от них. Люди на верхней палубе облокотились о перила и смотрели на осаждённый катер. Некоторые из них фотографировали.
— У вас всё спокойно? — осведомился Эневек.
— Всё отлично. Что будем делать с этим дерьмом?
— Ещё не знаю, — ответил Эневек. — Попробую обойтись мирными средствами.
— Скажи, когда понадобится наехать.
Красные моторки «морской гвардии» начали толкать «Голубую акулу». Перья шляпы Грейвольфа трепетали на ветру. Позади его лодки поднялся хвост кита и снова скрылся, но на китов в этот момент никто не обращал внимания.
— Эй, Леон! — Эневек заметил, что кто-то из пассажиров «Голубой акулы» машет ему. Он узнал Алису Делавэр. На ней были синие очки, и она подпрыгивала на месте. — Что это за типы? Чего им здесь надо?
Он чуть не поперхнулся. Ведь она ему когда ещё уши прожужжала, что последний день на острове? Ну ладно, сейчас не это важно. Он обогнул лодку Грейвольфа и захлопал в ладоши:
— О’кей, Джек. Спасибо. Вы отличные музыканты. А теперь скажи наконец, чего ты хочешь.
Грейвольф запел ещё громче. Монотонные наплывы, архаичные звуки, жалобные и вместе с тем агрессивные.
— Джек, чёрт возьми!
Внезапно воцарилась тишина. Громила опустил барабан и повернулся к Эневеку.
— Ты что-то сказал?
— Скажи свои людям, чтобы прекращали. Потом поговорим, но скажи им, чтобы убирались.
Лицо Грейвольфа исказилось.
— Никто не двинется с места, — крикнул он.
— Что значит весь этот театр? Чего ты хочешь?
— Я хотел тебе всё это объяснить в аквариуме, но ты не удостоил меня вниманием.
— Я был занят.
— А теперь занят я.
Люди Грейвольфа засмеялись и заулюлюкали. Эневек попытался удержать себя в руках.
— Я делаю тебе предложение, Джек, — сказал он, с трудом овладев собой. — Ты сейчас уберёшься отсюда, а вечером мы встретимся у нас на станции, и ты скажешь мне всё, что мы, на твой взгляд, должны сделать.
— Вы должны исчезнуть. Вот что вы должны сделать.
— Но почему? В чём мы провинились?
Совсем рядом с лодкой из воды поднялись два тёмных острова, как обветренные каменные глыбы, в бороздах и наростах. Серые киты. Можно было сделать фантастические снимки, но Грейвольф загубил всю поездку.
— Убирайтесь отсюда, — крикнул Грейвольф. Он повернулся к пассажирам «Голубой акулы» и заклинающим жестом воздел руки. — Убирайтесь и больше не путайтесь в ногах у природы. Живите с ней в гармонии вместо того, чтобы пялиться на неё. Моторы отравляют воду и воздух. Вы раните винтами морских животных. Вы раздражаете их ради того, чтобы сделать снимок. Вы убиваете их шумом. Здесь мир китов. Убирайтесь. Человеку здесь не место.