Стая
Шрифт:
Избор подобрал лежащий рядом длинный шест, поковырял уголья. Бесполезно — поленья насквозь промокли, даже искорки не проскочило. Ругнувшись про себя, княжич поплотнее запахнул безрукавку на груди, поднялся. В лесу вяло пискнула какая-то одинокая птица и смолкла, поняв, что столь серое утро не нуждается в ее радостном приветствии.
Дождь барабанил по плечам Избора, мочил волосы. У края обрыва княжич приметил сухое место, запрокинул голову, глянул вверх. Высокий ясень растопырил над обрывом длинную, уже лишенную листьев ветку. Пригнувшись и натягивая на голову безрукавку, княжич перебежал на сухое местечко под ясенем, принялся отряхиваться.
Пожелтевшая осенняя трава поблескивала под дождем, прижималась к земле, как кошка
Под обрывом в реке что-то плеснуло. Избор подошел к краю камня, заглянул вниз. На береговой гальке, всего в нескольких шагах от княжича, стоял Кьетви — Избор сразу признал его тощую, уже слегка согнувшуюся под тяжестью лет фигуру. Одной рукой Кьетви опирался на длинную палку, другой вытирал мокрое лицо, смотрел на реку. Седые волосы липли к его длинной и узкой голове, обнажая розовую макушку. Избор тоже взглянул на реку и увидел Бьерна. Словно дорвавшаяся до воды выдра, ярл вспарывал руками речную гладь, нырял, всплескивая ногами, как хвостом, переворачивался на спину, подставляя лицо дождевым каплям. Холодная вода ласкала его обнаженное тело, волосы, заплетенные в черные косицы, змеями скользили за пловцом. Не замечая Избора, Бьерн нырнул, по пояс вылетел из воды, плеснул по ней обеими руками, подняв тучу брызг, рухнул обратно, вновь вынырнул.
Кьетви нащупал палкой устойчивый высокий камень, наполовину ушедший в воду, переступил на него, махнул ярлу рукой. Пыхтя и отдуваясь, Бьерн подплыл к нему, ухватился за протянутую руку, подтянулся, оказался на берегу, тряхнул головой. Черные косицы описали полукруг, разбрасывая по его плечам серебристые брызги. Несколько попали на лицо Кьетви. Тот поморщился, зацепил концом палки оставленные на берегу кожаные штаны ярла, перекинул к нему:
— Ты по-прежнему любишь воду, Губящий Воинов.
— А ты по-прежнему следишь за мной, — Бьерн натянул штаны, откинул волосы назад, улыбнулся.
Подслушивать было нехорошо, особенно для князя. Но интересно. Избор присел, спрятался за обрывом.
— Для меня ты все еще тот мальчик, которого я учил плавать, править драккаром и владеть мечом.
— Прошло много времени, Кьетви. Не надо искать того, кого нет.
— Если в темноте не видно тени, это не значит, что ее нет.
В наступившем молчании Избор слегка высунулся из-за края обрыва. Оба урманина сидели плечо к плечу на береговой гальке, смотрели на реку. Избор видел только их спины — узкую и длинную, прикрытую плащом — Кьетви и широкую, гибкую, обнаженную — Бьерна. Дождевые капли стекали по коже ярла, застревали на рваном выпуклом шраме, пересекающем спину под левой лопаткой. Волосы прикрывали плечи, Чуть ниже у пояса виднелся еще один шрам — короче и тоньше.
— Мы идем уже третий день. Ты не спешишь в усадьбу Юхо. А Хальфдан будет ждать там, — сказал Кьетви. Подумал, легко постучал концом палки по воде, добавил: — Орм тоже.
— Что ты хочешь сказать мне, Кьетви?
— Я служу Орму, и я вырастил тебя наравне с твоим отцом. Я помню времена, когда вы были как братья, когда твой меч защищал Орма, а дом Белоголового не раз спасал тебя от голода и смерти в лесу. Почему ты не простишь его, Бьерн?
— Я простил. Еще тогда.
— Но ты ушел. У Орма была своя земля, но он стал свободным ярлом. Думаешь, Орм просто так ходил налетами на Альдогу? Он мог пойти на Йотланд или в Свею. Это ближе и удобнее. В Восточных Странах он искал тебя…
— Ты зря завел этот разговор, Кьетви. — Бьерн склонился, нащупал у ног круглый плоский камешек, размахнулся и запустил его в реку. Камень запрыгал по воде испуганным зайцем. — Никто не в силах вернуть того, что уже случилось. Норны решили разделить наши нити, и ни ты, ни я, ни Белоголовый не можем сплести их обратно.
— Орм изменился. Он знает, что виноват. Когда шла битва с сыновьями Гендальва, он вернулся за твоей женщиной…
— За
— За твоей женщиной. — Выразительное молчание ярла заставило Кьетви уточнить: — За той, маленькой, которая пришла с тобой из Альдоги. Во время битвы она оставалась в усадьбе. Орм видел ее. Сказал, что вернется за конунгом, но пошел за ней. Он хотел спасти ее для тебя. Он хотел…
— Изменить прошлое, — устало выдохнул Бьерн, и новый камешек расчертил гладь реки мелкими следками. — Белоголовый ошибся. Айша — не моя женщина. Она — притка.
— Разве? — усмехнулся Кьетви. — Орм мог ошибаться, но не я. За годы, проведенные в Гарде, ты научился прятаться, но я вижу, что ты помнишь о ней. И даже этой ночью, когда начался дождь, ты думал о ней…
Ярлу этот разговор не нравился — швырял камешки в воду, молчал. На его спине подрагивали осевшие дождевые капли.
— Это не моя женщина, Кьетви, — наконец сказал он. — Но я думаю о ней. Иногда мне кажется, что я знаю ее очень давно, а иногда…
Бьерн замолчал, задумался, затем, будто боясь передумать, быстро заговорил:
— Однажды в Гарде я был там, где она выросла. Это жуткое место, Кьетви, туда никто не приходит по доброй воле. Когда я ступил на землю той усадьбы, мне показалось, что я вошел в «ворота Нифльхейма» [170] — все было мертво, и только женщина, похожая на обезумевшую ведьму, танцевала на краю колодезной ямы. Потом она прыгнула в яму. Когда мои люди достали ее, у нее была сломана шея. Но она улыбалась. Потом мы вытащили из ямы мальчика. Он был мертв уже давно, А потом — девочку, совсем маленькую. Она тоже умерла очень давно. Вода и время съели ее тело, но я запомнил знак Рода [171] на ее плече. Если бы та девочка не умерла, ей нынче было бы столько же зим, сколько Айше. И еще — на плече Айши такое же родовое пятно.
170
В скандинавской мифологии — Темная Страна, существовавшая еще до начала времен, страна вечного льда и жутких морозов.
171
Родинка, родимое пятно.
— Прошло много времени, и ты мог спутать.
— Да. Но она ничего не боится, а все же внутри нее прячется страх. И чем дальше мы уходили от ее родных мест, тем меньше он становился.
— Она привыкает.
— Привыкает жить? — скупо засмеялся ярл. — А к чему привыкаю я? Я был с ней лишь однажды… Потом в Альдоге у меня была другая женщина для утех — красивая, сильная, ласковая. Она провела со мной много ночей, но я не вспоминаю о ней, когда наступает ночь или идет дождь…
— Ты вспоминаешь другую, ту, которая вышла из «ворот Нифльхейма» и которая отдала тебе лишь одну ночь? Значит, Белоголовый не ошибся и она — твоя женщина, — перебил Еьерна тощий урманин. — Почему же ты не хочешь признавать правды? Потому, что много лет назад Ингигерд ушла в чертоги Хель из-за тебя?
Ярл помолчал, затем вздохнул, поднялся:
— В худую погоду мы затеяли худой разговор, Кьетви.
Подслушивая, Избор не заметил, когда кончился дождь. Где-то позади него кашлянул во сне Латья, зашевелился, зашуршал мокрой листвой, наполовину вывалился из-под одеяла. От земли потянулся вверх вялый туман. Мокрая одежда липла к телу княжича, по коже бегали мурашки. Надеясь согреться, он пошевелил согнутыми в локтях руками, словно при беге, покрутил головой, разминая затекшую шею. Разговор урман занимал его. Оказывается, Бьерн не просто знал Айшу, а даже провел с ней ночь. А по всему и не догадаешься… И с Ормом Бьерна связывало нечто большее, чем обычное родство. И кто такая Ингигерд, почему она умерла из-за Бьерна? Или он сам ее убил?