Стая
Шрифт:
Они слишком увлеклись друг другом. Не заметили, что на город накатили сумерки. Туманная волна пробежала по улицам.
Когда вернулись к машине, Юля чувствовала, что силы кончились, энергия иссякла, а сама она похожа на трухлявое дерево — готова рухнуть и рассыпаться.
Давая ей время, чтобы успокоиться (и себе тоже), Денис не сел в машину сразу, закурил. Однако едва ли две минуты, потраченные на сигарету, смогут расслабить судорожно сведенные от возбуждения мышцы.
Естественно, сигарета не помогла. Только занавесила
Забросив сигарету в мелкую лужицу, Денис сел в салон и тронул машину с места.
Дома их встретила Наталья, прошлась по обоим встревоженным взглядом, вопрошающе задержалась на Юле.
— Как съездили?
Дочь не отреагировала, оставшись к обращению матери холодно-безразличной.
— Накапай ей чего-нибудь. Для успокоения, — посоветовал Денис, все же сомневаясь, стоит ли вмешиваться. Смолчать же не смог.
Юля кивнула, с песочным шуршанием стянула куртку и свернула в кухню. Так же молча из рук матери приняла стакан с небольшим количеством жидкости, по запаху похожей на валерьянку.
— Иди умойся, — сказала Наталья дочери, после того как та опустошила стакан. Слова мамы прозвучали необычно строго. Юля вскинула глаза, но противоречить не стала. Сил не было. В конце концов, мама дело говорит. Нужно привести себя в порядок.
— Может, и тебе тоже? — с доброй порцией иронии спросила Наталья, вздернув бровь.
Денис посмотрел на все еще стоящий на столе бутылек с валерьянкой и вздохнул. Этот шумный вздох женщина расценила как согласие, потому в мгновение ока Шаурин получил свою дозу.
— Помирать так с музыкой, балдеть так от валерьянки. Ваше здоровье! — С трудом веря в происходящее, он все же заглотил успокоительное.
— Что ж ты ее как водку?
— Так кроме водки других успокоительных не знаем.
— Где вы были все это время? Только не рассказывай мне, что Катю утешали. Говорю сразу: не поверю, — в лоб спросила Наталья, слегка огорошив непреклонным тоном. Можно сказать, командным.
— Я Катю утешать и не думал, у меня с этим, знаешь ли, чрезвычайно плоховато. Хотя сочувствую ей глубоко, должен признать. — Осторожно он отставил стакан. Шагнул от стола, сунул руки в карманы.
— Врешь. Все ты можешь. Тебе просто удобна такая позиция. Когда всем вокруг говоришь, что ты чего-то не можешь, с тебя и не спрашивают. Но я так и не услышала ответа на свой вопрос, — рубила воздух резкими фразами. Говорила прямо, как никогда. Без пауз и раздумий.
— На набережной мы проветривались. Сопли на кулак наматывали. — Денису виделось, что не спонтанная это речь, не нежданно приходящие в голову мысли. Посему напрашивался вывод, что Наталья если не в курсе об их с Юлей отношениях,
— Не дерзи! — оборвала его женщина, хотя понимала причину подобной резкости. То, что оба они, Юля и Денис, находились в эмоциональном возбуждении, почувствовалось с порога. Надави она хоть немного на Юльку, та сорвется и расскажет все как на духу. С Денисом куда сложнее. Но и в его спокойствии сейчас проглядывалась существенная брешь. Нельзя ею не воспользоваться, когда еще такое случится.
— И не думал. Все так и было, как сказал.
— Ты мне голову не морочь, мы не о соседской девочке говорим, а о моей дочери. Обидишь или вздумаешь как-то ее использовать, сама тебя пристрелю, понятно?
Совсем не удивился ее словам, более того, они принесли ему странное успокоение. Кроме шуток.
— Да, с соседской девочкой было бы легче. Понятно, чего ж непонятного. На твоем месте, меньше всего я бы беспокоился о Юле, если она со мной. А, в остальном, время покажет.
— Циник ты, Шаурин.
— А так жить легче. На всех найдется исключение, да?
— Мозги есть — разберешься. Не подводи мое доверие. Хотя не скажу, что мне все это по душе. — Поймала его ждущий взгляд и продолжила: — Я даже знаю, какой вопрос тебя сейчас интересует.
Не оправдать доверие — это гораздо хуже, чем просто нарушить какой-то запрет. Доверие — это другая степень ответственности. Потому, Шаурин слукавил бы, если сказал, что обрадовался такому повороту в их разговоре, а, следовательно, и в отношениях тоже. Как будто в ловушку загнали.
Разочарованные жены авторитетов едва ли не опаснее самих авторитетов. А в том, что жена Монахова обладает изощренным умом, Денис не сомневался. Потому не хотел быть ей обязанным. К тому же, следовало для начала определиться, какие у нее критерии доверия.
— Может, тогда ответишь? — спросил Шаурин, на самом деле испытывая желание узнать, что же ей помешало рассказать все Сергею Владимировичу. Судя по всему, женщина давно в курсе происходящего. Не сегодня обо всем узнала. И даже не вчера.
— Я понимаю мужа, но это не значит, что я с ним согласна. На многие вещи мы смотрим по-разному. Он хочет для Юли безоблачного будущего, а я счастья. Это не всегда одно и то же. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.
— Возможно, да.
— Наверное, я рано все это говорю. Но, знаешь, боюсь всегда не успеть. А вы, мужчины, особенно, такие как ты, дальновидные, иногда простых вещей не замечаете, дальше носа своего не видите. Твоего ответа я не жду, говорю, в большей степени, для себя.
Появление Юли прекратило разговор. Впрочем, все было сказано. Можно уходить.
— Я сказала Сергею Владимировичу, что сама попросила тебя свозить Юлю к Кате.
— Понял, — бросил Денис, задержавшись на пороге. Сие означало, что теперь следовало явиться к Монахову и отчитаться лично. Лично так лично…