Стая

Сергеева Оксана Николаевна

Звонок заставил подпрыгнуть на месте, и Таня вихрем понеслась к входной двери.

— Я же просила пользоваться своими ключами, не звонить. Неужели так трудно? — недовольно ворча впустила мужа, одновременно прислушиваясь, не заплакал ли ребенок. Нет, из спальни не доносилось ни звука. — Почему так поздно? — Спросила больше по привычке, нежели из подозрительного интереса.

— И что? — как-то сразу агрессивно отреагировал Борис. Впрочем, не удивил. Особенно, если учесть, что от него разило алкоголем. А будучи нетрезвым муж не деликатничал.

— Ничего особенного, просто мне интересно, почему ты задержался.

— Не начинай! — пренебрежительно

отмахнулся. В последнее время почти все их разговоры проходили вот так натянуто, на раздраженной ноте.

— Так ты хоть раз ответь вразумительно, чтобы я не начинала, — к собственному удивлению не сдержалась Таня. Голос не подняла, но прошипела очень выразительно. Очень трудно быть все время в напряжении, да и невозможно, надоело.

— Ты весь день ждешь меня, чтобы устроить истерику? Пожрать что-нибудь дай лучше.

— На плите. И не ори, Настя спит, — сдерживая негодование сказала Таня, ушла в спальню и встала у окна. Хлопнула дверь в ванную. Боря и не думал вести себя тихо. Сволочь… Сволочь!

Таня кричала про себя, в мыслях. Разрывалась от дикой обиды. Вот сейчас чувствовала, что стоит у самой пропасти. И до того, чтобы рухнуть вниз, остается всего один шажок. Или толчок.

Чайник, который она поставила на плиту до того, как открыть дверь, засвистел. Татьяна снова выскочила из комнаты. Все у нее какими-то скачками да рывками. Неравномерно и непостоянно. Как были ее отношения с Борисом цикличными, так и остались. Еще хуже сейчас, потому что раньше хотя бы просветление наступало, а с рождением ребенка только непроглядный мрак царил. Все одно да потому — непонимание, взаимные обиды, постоянные придирки. И как ни старалась, по-другому не получалось. То ли терпение ее иссякло, то ли что-то чувства притупились. Наверное, чувства. И сама не знала, любит ли еще мужа… Хотя, что тут думать? Если задаешься таким вопросом, то уже очевидно, что нет.

Все-таки накрыла на стол, пока Борис был в душе.

— Кстати, папа уже спрашивал, где мы будем отмечать Новый Год. Я надеюсь, что с ним. Ты же не против? — Чуть успокоившись подумала, что не стоит пороть горячку. В очередной раз уговорила себя сдержаться. Хотя уже сама себе удивлялась, откуда в ней столько терпения. Лучше бы злости прибавилось. Но кризис после рождения ребенка испытывают все семьи без исключения. Возможно у них с Борей все вот так остро только пока, а потом наладится. Развестись легче всего. Но если говорить честно, Таня уже не раз задумывалась о разводе. И это поначалу страшное слово «развод» уже совсем не пугало.

— Нет, я уже матери сказал, что мы у них будем.

— Как это ты сказал? — слегка опешила Таня стоя у плиты. — Как ты согласился, даже не посоветовавшись со мной? — возмутилась, глядя на Бориса испепеляющим взглядом. — Мы в прошлом году праздновали с твоими родителями, я справедливо полагала, что на этот раз мы поедем к моему отцу.

Не любила она свою свекровь. Видит бог, пыталась наладить с ней хорошие отношения, но не могла. Внешне, естественно, это никак не проявлялось. С стороны свекрови, кстати, тоже. Однако порой достаточно пары язвительных слов и презрительного взгляда, чтобы вывернуть душу наизнанку. А Галина Александровна это умела.

— Тебе все не так! Тебе всегда все не так!

— Да причем тут все! Просто надо разговаривать, чтобы было «все так». Я уже устала додумывать и угадывать. Я у тебя спросила, почему ты задержался. Ты мне что ответил?

— А как ты спросила, помнишь?

— Да что ты придираешься! Не так спросила, не

так посмотрела, не там вздохнула. Ты сам себя слышишь? Я, может, придираюсь где-то излишне, не права бываю. Но зато я умею слушать, мне просто нужно об этом сказать. Да, я замкнулась на дочке, а как по другому? — ей всего три месяца! Она же совсем маленькая… — и сама не заметила, что стала срываться на крик, но вовремя остановилась и сменила интонацию. Попыталась говорить не обвиняя и без агрессии, спокойно. — Не надо стучать по столу кулаком и спорить, кто главнее. Я неидеальна, но и тебе надо проявить понимание. Тебя не было целый день, ты пришел в девять часов вечера. Ты даже не спросил, не поинтересовался, как у меня дела, как ребенок, как мы провели день. Да что там, ты ни разу не позвонил, может, что-то случилось, мы в больнице… Да, господи!.. Надо всего ничего: выразить свое понимание и сочувствие! Я, что, тебя пеленки заставляю стирать? Приходишь, как будто не к себе домой, не в семью, а в стан врага!.. Вечно злой, слово тебе не скажи.

— Не надо строить из себя мать-героиню. Все рожали, не ты одна. Знала, на что шла. А теперь все должны только вокруг тебя носиться. Я тоже работаю, тоже устаю.

От негодования у Таня перехватило дыхание, и пылкий поток слов иссяк. Это были самые обидные слова, какие он мог сказать. И сказал. Прекрасно знал, что именно на это Таня реагировала как бык на красную тряпку. Выходила из себя моментально.

Но сегодня все было по-другому. Уже не хотелось кричать и скандалить, а хотелось уйти. Взять ребенка и убежать к отцу. Навсегда. Потому что внутри все горело от обиды и унижения. Да, почему-то от унижения. И появилось ощущение, что она полное ничтожество. Что Боре она не нужна. И плевать ему на ее старания, на тяготы и заботы. И на ребенка, по-видимому, плевать тоже.

В каком-то полуобморочном состоянии Таня поднялась из-за стола и вышла. В ванной умылась, почистила зубы. Все без слез, но дрожащими руками. Откуда взяться слезам? Душа, как выжженная земля. Каждый день одно и то же. Ради чего все это терпеть. Решение уже созрело, но придется отложить его до завтра.

В спальне на минуту приоткрыла окно, чтобы проветрить комнату. Вот бы так же, как влетает в щель морозный воздух, освежая, и жизнь свою освежить одним легким движением. Теперь точно не с этим человеком. Не представляла, как после стольких обид и взаимных оскорблений можно начать все с чистого листа.

Прилегла на кровать. Супружеское ложе. Которое использовалось только для сна. Никакого секса и даже банального ласкового «спокойной ночи» с поцелуем. Каждый строго на своей половинке, будто посредине стена.

Заснуть не могла. Не пыталась даже. Думала. Не раздувалась от мыслей, — они текли вяло и апатично, — просто обреченно разбирала свою жизнь на фрагменты.

Почему-то хорошее быстро забывается, а плохое въедается навсегда. Вот и Таня, пожалуй, кроме рождения Насти, мало что хорошего могла припомнить.

В гостиной тихо работал телевизор. Его монотонный гул не раздражал. И сама не знала, почему. Видимо, это и есть предел. Та самая пропасть. Из нее уже ничего не слышно и не видно. Ничего не раздражает и не волнует. Хотя нет… Голос Бориса ее взволновал, чуть не подкинув на кровати. Слов Таня не разобрала, зато различила нотки нежности, которых давно не слышала. Должно быть, Борис разговаривал по телефону. Наверное, думал, что жена уже спит.

Осторожно, чтобы не скрипнул матрас, Таня поднялась и тихо подошла к дверям гостиной. Что скрывать, подкралась.