Стеклянная пыль
Шрифт:
Качество печати заметно ухудшилось — местами краски было так мало, что буквы едва проглядывали, однако разобрать их было все-таки можно. Оказавшийся у меня номер имел ровно половину от своего прежнего объема. Большую его часть, как и следовало ожидать, занимали разнообразные призывы не покупать фальшивые семигранные призмы. Один автор поведал об их пагубном влиянии на здоровье владельца, с особенным смаком живописуя нарушения детородных функций. Надо признаться, что этот талантливый опус на какое-то время выбил меня из колеи, я даже отнес свою сумку с фальшивкой в дальний угол комнаты, но потом выбросил статью из головы, сочтя ее лживой пропагандой. Подробно описывалось текущее положение
Только одна заметка в целой газете не имела абсолютно никакого отношения к политике. В ней говорилось о премьере спектакля «Семейные сценки» по мотивам рассказов Этьена, довольно популярного среди интеллигенции бумагомараки. Мне не было никакого дела до извращенной фантазии данного автора, но, похоже, только эта статья была в состоянии убаюкать меня. Не особо вдаваясь в разглагольствования газетчика, по виду, впрочем, вполне профессиональные, я кое-как осилил заметку и по инерции скользнул глазами по его имени.
Я сразу понял, почему в заумном тексте мне чудились знакомые интонации — под последней колонкой бледной кляксой чернело слово «Несси». Я долго тупо смотрел на расплывчатые буквы, а сам видел при этом загорелую девчонку, часто веселую, иногда рассерженную, но совсем не похожую на Лидию. Видимо, с крахом «Салонного обозревателя» Агнесса, недолго думая, устроилась в последней действующей газете. С ее образом в голове я и уснул, не замечая, что глупо улыбаюсь.
7. Редакция
Хмурым и холодным утром, когда стекла в комнате промерзли и едва пропускали свет, вся тяжесть взваленного на меня задания, слабо осознанная мной накануне, обрушилась на мою неустойчивую психику. Но деваться было все равно некуда, и я решил приложить посильную энергию для выполнения этой миссии. Для начала стоило подкрепиться.
Единственный бодрствовавший слуга в доме выдал мне гору холодного провианта, во время поглощения которого я размышлял над тем, что следует предпринять в первую очередь. Самое умное, что пришло мне в голову — изучить доклады патрулей, занимавшихся поимкой продавцов фальшивок, а также результаты допросов. С другой стороны, это было также и самое тривиальное решение, и наверняка все эти бумаги не приведут меня к цели. Вряд ли Реднап привлек бы меня к решению этой проблемы, если бы ожидал от меня именно такого подхода к ее решению.
Оставался список пары десятков вельмож, пребывающих неизвестно где, и их супруг. Детей я решил отбросить, чтобы не усложнять себе жизнь. Пожалуй, начать стоило с семейства Кашонов, благо и адрес у меня имелся. До сих пор при воспоминании о Паве я чувствовал отзвуки горечи и раскаяния, хотя до меня и дошли слухи, что ей неплохо живется, что баронет влюблен в жену и холит ее. В то же время мне было неприятно, что Пава так легко согласилась на брак, даже не попытавшись вступить со мной в дискуссию. Идти к ней не хотелось, и неизвестно еще, в городе ли она вообще, поэтому я привел свою одежду в порядок, проверил оружие и отправился в редакцию «Утренней Розанны», не забыв захватить пропуск с личной печатью Хранителя, подготовленный для меня дядей.
Редакция, согласно надписи на последней странице, находилась в охраняемой зоне на другом берегу реки. Преодолевая сильный встречный ветер, я прошел по мосту
— Первый раз такую вижу, — пробормотал он.
— Послушай-ка, малыш, — спросил я его, — подскажи, как мне найти леди Агнессу Колябич.
— Это какую Агнессу? Не ту ли, что стала здесь работать пару недель назад?
— Верно.
— Так она леди? — пораженный, отвечал мне собеседник. — Ни в жизнь бы не подумал, уж очень просто со всеми говорит. А вам зачем?
— Да уж мне надо, братец. Можно сказать, что я ее родственник.
— Насчет нее ничего не могу сказать, я здесь нечасто появляюсь, только за товаром и прихожу. Несколько раз случайно видел, да и спросил у приятеля, кто такая. Он раньше с «Обозревателем» работал, ну и сказал мне. — Парень увидел потенциального клиента и спохватился: — Некогда мне, сеньор, спросите-ка лучше у Магнуса.
— Кто это?
— Да на входе стоит, не пускает кого попало.
Газетчик закричал свою рекламную речевку и убежал, а я пристроился к группе каких-то клерков, с озабоченным видом волочивших пухлые папки с бумагами, и вошел в здание редакции.
У входа возвышался опрятный старик с непреклонным выражением на лице. Впрочем, престарелый страж вовсе не в одиночку оборонял этот важный государственный пост, что было бы странным после ограблений и погромов, учиненных в аналогичных учреждениях еще совсем недавно. Я предъявил свой документ и добродушно позволил рассмотреть его всем заинтересованным людям в форме. После этого я вступил с Магнусом в беседу.
— Подскажите путнику дорогу, савон! — сказал я, демонстрируя уважение к его сединам.
— С кем вам угодно встретиться, милорд? — расцвел старик.
— Мне нужна леди Агнесса, она работает здесь около двух недель.
— Ах, эта приятная девушка! Знаю, как же, но совсем редко вижу, сеньор. Она ведь в редакции мало работает, в основном зайдет в отдел культуры, занесет статью — и уходит. А куда, мне неведомо. Да вот в этом самом отделе вам, поди, скажут, где ее сыскать. Направо пройдете, там посередине лестница будет, поднимитесь на третий этаж и налево по коридору до конца, там еще одна лестница, на четвертый этаж, и тут уж совсем близко будет.
Я поблагодарил гостеприимного привратника и двинулся по указанному им пути, вежливо лавируя между сотрудниками, переходившими из кабинета в кабинет. Все-таки они находились на своем законном месте. Кроме того, я не хотел привлекать излишнего внимания, а потому надвинул на глаза шляпу и постарался прикрыть саблю полой плаща. Я уже подумывал, не напрасно ли я вообще ее с собой прихватил, направляясь на сугубо мирную встречу со старой знакомой.
Странная внутренняя архитектура здания и чья-то необъяснимая прихоть, из-за которой многие полезные двери были закрыты, заставила меня в точности последовать совету старца. Даже несмотря на подсказку, мне пришлось изрядно попетлять, прежде чем я с облегчением увидел на одной из дверей табличку с надписью «Отдел общей и специальной культуры». На этом этаже царила небывалая и почти всеобъемлющая тишина. Я собрался было постучаться в искомый кабинет, но потом передумал и просто повернул ручку.