Стеклянная свадьба
Шрифт:
Мы посплетничали еще минут пять, потом я пошла на кухню и сварила кофе. Подойдя к рождественскому календарю, я открыла новое окошко. «Дождик», обрамлявший календарь, отклеился и соскользнул на пол. Вот, подумала я, все правильно. Мишура облетела, и вещи утратили свой блеск. Все как в жизни. В маленьком окошке оказалось блюдечко черешни. Ммм. Правильно, подумала я, вот все, что мне осталось.
Остаток дня я провела, дав волю хандре. Я чувствовала себя как челн, брошенный на волю волн. Ибо мой развод приобрел совершенно реальные очертания, и скоро Питер увезет свои вещи. Я обошла дом, мысленно отмечая все, что принадлежало ему. Грэм повсюду следовал за мной. Вот два старых пиджака на вешалке в холле, вот его резиновые сапоги и другая обувь. Я прошла в гостиную и осмотрела книги. Как много их у Питера – сотни – вдоль всех стен. Я вдыхала их сладковатый пыльный запах, и сердце сжималось. Вот новенькие издания в глянцевых бумажных переплетах, вот твердые обложки, несколько
132
Роман Грэма Грина (1951).
133
Роман Чарлза Диккенса (1853).
134
Роман Чарлза Диккенса (1854).
135
Имеется в виду сочинение Эдуарда Гиббона «История упадка и разрушения Римской империи» (1776–1788).
136
Роман Дэвида Герберта Лоуренса (1915).
137
Роман нигерийского писателя Чинуа Ачебе (1958).
138
Роман Ивлина Во (1934).
– Я теперь сама по себе, – сказала я себе, заходя вечером в ванную в сопровождении Грэма. Мне тридцать шесть, дети уже почти выросли, у меня нет ни друга, ни мужа.
Я снова рассматривала творение Джоса с роскошными пальмами и морем цвета бирюзы. Все это манило и притягивало, дразня яркими красками, но это был всего лишь обман. Я спустилась в подвал, нашла банку белой эмали и кисти, вернулась со всем этим наверх. Я принялась закрашивать картину уверенными широкими мазками. Вперед-назад взлетала кисть, мягко шлепая и перечеркивая лазурное небо и сверкающий на солнце песок.
Струйка краски побежала вниз, скрыв под собой ракушку моллюска, когда я одним взмахом кисти убрала с глаз долой лодку рыбака. Тут я не выдержала и всхлипнула, потом еще, и вскоре лицо уже было мокрым от слез. Думаю, я проплакала бы еще очень и очень долго, если бы не зазвонил телефон.
– Мамочка, с днем рождения! – весело крикнул Мэтт.
– Спасибо, милый, – промычала я.
– День прошел хорошо?
– Да, просто замечательно, – сказала я.
– У тебя что, простуда?
– Нет, – ответила я, глотая слезы. – В смысле, да. Да… небольшой насморк, ничего страшного.
– Вы вместе с Джосом пойдете в ресторан?
– Нет, – тихо сказала я. – Не пойдем. Собственно, я должна признаться, мы с Джосом вообще никуда уже не пойдем.
Повисла пауза, я услышала возню рук, передававших телефон, потом голос Кейти.
– Мам? Это я. Что случилось?
– Ничего. Так, житейские мелочи.
– Так вы летите на Карибы?
– Э, нет. Я не лечу. Не сейчас.
– Так значит, ты бросила Джоса?
– Ммм…
– Надеюсь, что бросила.
– Ну, раз уж ты спросила – да.
– Вот и чудесно. Нам он всегда казался занудой, – объяснила Кейти. – Папе в подметки не годится. Ты хочешь поговорить об этом? – бодро предложила она. – Я могу помочь тебе во всем последовательно разобраться.
– Да нет, Кейти, спасибо! – сухо ответила я.
– Я думаю, тебе нужна небольшая когнитивная терапия.
– Уверяю тебя, никакая терапия мне не нужна.
– Но тебя вот-вот могут захлестнуть отрицательные эмоции.
– Нет у меня никаких отрицательных эмоций, –
– Так что ты собираешься делать вечером?
– Ничего. Побуду дома. Мне нужно кое-что… докрасить.
– А, отличная трудотерапия.
– Да нет, просто мелочь, с которой надо покончить. Ладно, давай-ка сменим тему – расскажи, как ваш спектакль?
– О, замечательно, – ответила она беззаботно. – На этой неделе генеральная репетиция. У меня довольно большая роль, а Мэтт отвечает за реквизит. Ты приедешь посмотреть?
Разве я собиралась? Я была слишком увлечена своими делами, чтобы думать о спектакле.
– Давай, мам, – уговаривала она, – приезжай, и сама все увидишь.
– Ладно, – вдруг согласилась я. – Приеду. Конечно приеду, – добавила я. Мне хотелось поддержать своих детей, да и после всех неприятностей, которые мне довелось пережить за последнее время, это поможет мне отвлечься.
– Да, Кейти, напомни-ка мне еще раз, как называется пьеса?
– «Когда мы женаты», [139] – сказала она.
Развод – это как бездонная яма, в которую летишь вниз головой. Так я думала, когда на следующей неделе, в полном одиночестве, ехала в Сиворт на машине. Это даже хуже – словно падаешь из самолета на огромной высоте. Вот сейчас, я это чувствовала, я лечу с предельной скоростью и вот-вот ударюсь о землю. Насмерть я не разобьюсь – в этом я была уверена, – но калекой стану. Так что придется просто собрать воедино то, что от меня останется, и жить. Это будет кошмар, подумала я с тоской. Это будут годы и годы боли. Надо мужаться, сказала я себе. Надо быть готовой научиться делать то, чего не приходилось делать никогда в жизни. И, продолжая катить по узкой дороге, я начала представлять, что вот я посещаю вечерние курсы, вот хожу в гости к друзьям – одна. Вот я встречаюсь с мерзкими типами, которые до смерти мучают меня рассказами о гольфе. Да, раньше мне всегда было интересно, как это – не быть замужем? Что ж, теперь и узнаю. Впереди меня ждет столько ситуаций, в которых я никогда раньше не оказывалась, поняла я вдруг. Например, я никогда не ходила без Питера даже на родительские собрания. Но теперь все будет только так, грустно сказала я себе. Теперь я одна. Возможно, уже навсегда, в отчаянии подумала я, останавливаясь перед светофором. Как там сказала Лили? «Только представь себе всех этих разведенных баб, которые так и не нашли никого другого». Что ж, похоже, и я тем же кончу – горькое разочарование и тоска. Я принялась высматривать нужный поворот и пожалела, что за рулем я, а не Питер. Дети сказали, что он не сможет приехать на спектакль, и для меня это было огромным облегчением. Он объяснил им, что будет страшно занят на работе, но я-то знала истинную причину. Он не хотел приезжать, потому что понимал, что это расстроит нас обоих. Я вспомнила, как в последний раз мы приезжали к детям вместе. Было очень-очень жарко. Питер еще был расстроен из-за той статьи в «Мейл», а потом случилась вся эта суета из-за Мэтта. Что ж, на этот раз придется справляться самой, поняла я, паркуя машину.
139
Пьеса Джона Бойнтона Пристли (1938).
Итак, «Когда мы женаты», значит? – мрачно подумала я, занимая место в переполненном зале. А у меня пьеса под названием «Когда мы расстались», а еще точнее – «Когда мы в разводе». Спектакль был объявлен в программке как «трагикомический взгляд на семейную жизнь». Я увидела имя Кейти и почувствовала гордость за нее. Она играла одну из жен, справляющих серебряную свадьбу. Нам с Питером уже не суждено до этого дожить, с горечью подумала я и вздохнула. Мы дотянули до пятнадцати лет – стеклянной свадьбы – и разбили свой брак на мелкие кусочки. Но наконец, когда занавес поднялся, я позабыла свои несчастья и погрузилась в пьесу. Кейти играла Клару Соппит, самую властную из трех женщин.
Паркер. Женитьба – дело серьезное.
Анни. Ты прав, Альберт. Кем бы мы были, если бы не поженились?
Соппит. Старыми девами и холостяками.
Клара. Помолчи, Херберт.
Паркер. Итак, поскольку мы здесь собрались, чтобы отметить день нашей серебряной свадьбы, я предлагаю тост – за супружество!
Но дальше герои обнаружили, что священник, обвенчавший их всех, не имел на то права, а стало быть, все эти двадцать пять лет они жили «в грехе» – настоящий ужас по тем временам!
Паркер. Нет, дайте мне высказаться до конца… ибо, строго говоря, в глазах закона вы не являетесь мужем и женой. Так же как и все мы.
Клара. Вы бы погромче крикнули, – может, кто из соседей глуховат?
Паркер. Хорошо, хорошо, хорошо. Но если мы не будем считаться с фактами, мы ничего не добьемся. Это не наша вина – это наше несчастье.
Клара. Но разрешите мне сказать вам, что перед небом Херберт и я являемся законными супругами вот уже двадцать пять лет.
Паркер. Вы снова ошибаетесь: перед небом никто не соединял вас законными узами.