Стеклянная западня
Шрифт:
– - Зачем все это работает?--спросил он.--Я могу дышать, и сердце мое бьется.
– - Конечно, сердце бьется, и скоро все будет в порядке. Но пока еще сердце слишком слабо, чтобы перекачивать всю кровь, и эта машина помогает ему.
– - Но это же сильное сердце, и оно бьется,--упрямо повторил Фил.
– - Возможно, оно окрепло уже достаточно, но мы не имеем права рисковать. Через несколько дней мы попробуем отключить аппарат на короткий срок, потом на более долгий, пока не сумеем отказаться от него совсем.
Тогда вы сможете садиться, а потом снова научитесь
– - Что значит --научусь ходить? Ноги-то у меня целы!
– - Мускулы ваши ослабли. Слишком долго вы лежали без движения.
Некоторое время Фил молчал, размышляя, потом спросил:
– - А какова сегодня обстановка? Я имею в виду там, в стране. И что на войне? А может,--его вдруг поразила собственная мысль,--война кончилась?
– - Война кончилась,-- тихо ответила Крис.
– - И кто же победил? Скажите -- кто?!
– - Кто может победить в такой войне? Никто.
Но что случилось?--спросил Фил.--Это военный госпиталь? А где другие раненые?
– - Большинство давно в порядке, у нас осталось только четыре пациента. Один из них завтра,-- она запнулась, словно подыскивая нужное слово,--уйдет.
– - Но где мы?--воскликнул Фил. Он давно уже раскрыл глаза и теперь судорожно пытался приподняться, чтобы увидеть Крис. Вот она. сидит возле стены, у него в ногах, в черном пластмассовом кресле. Она тут же вскочила и бросилась к нему. Ласково, но твердо заставила лечь на подушки.
Не надо волноваться! Все в порядке! Успокойтесь!
Фил был слишком слаб, чтоб оказывать сопротивление. Он вынужден был подчиниться, но мысль его работала. В прошедшие дни он тоже иногда задавал вопросы, но так, мимоходом, не ожидая, да, в общем, и не желая получить ответ. А теперь он не понимал -- как мог пребывать в неведении?
– - Вы мне обещали, Крис,--напомнил он.--Вы собирались мне все рассказать!
Обещала, но я ведь не сказала, когда. Поймите: сейчас, после всех этих нагрузок, момент очень неподходящий. Как только вы немного окрепнете, я сдержу свое слово.
Ну ладно, делайте со мной все, что хотите,-- сказал Фил.-- Прекрасно. Больше я не стану вас спрашивать. И вы мне сейчас не нужны, сестра. Оставьте меня, пожалуйста, одного!
Глаза Крис удивленно расширились. Но он не смотрел на нее, он равнодушно уставился в потолок.
Я останусь здесь столько, сколько нужно,-- сказала Крис и направилась к своему креслу. Фил услышал, как она беспокойно ерзает в нем. Он задел ее, и это его порадовало. В этот миг он был ожесточен, ожесточен против всех. Все--это доктор Миер и Крис, обращающиеся с ним, как с мебелью.
Он закрыл глаза и постепенно успокоился. Через какое-то время произнес:
– - Я не хотел вас обидеть, Крис!
– - Я не обиделась,--ответила она.
Сейчас, когда он медленно вновь превращался в человека, наделенного волей и разумом, ему особенно невыносима была собственная слабость, хотя и уменьшавшаяся с каждым часом. С радостью ощущал он, как мускулы начинают повиноваться ему. Упражнялся он теперь регулярно. Ремни приковывали его к постели, не позволяя двигаться, он довольствовался тем, что натягивал
Через четыре дня после того, как забилось его сердце, удалось вытащить правую руку из петли, сковывающей его запястье.
На следующий день он сумел протянуть правую руку к ремню, стягивающему левое плечо. Он долго возился, пытаясь пальцами расстегнуть его, потом еще дольше пытаясь застегнуть. Но застегнул он его так, что никто и предположить бы не смог, что он его расстегивал.
Еще через день ему удалось освободить обе руки. Теперь он мог опираться на них в своих упражнениях.
Спустя еще четыре дня он сумел ослабить ремень, стягивающий грудную клетку, и ему удалось приподнять тело на два сантиметра.
Обретенная свобода движения позволила ему лучше изучить палату. Вскоре он точно знал каждую деталь, знал, что над его головой в стену вмонтирован видеофон, а над ним два ряда люминесцентных ламп, что несколько медицинских приборов, назначение которых он пока не выяснил, расположены у него в ногах возле стены, и там же шкаф со стеклянными стенками, а внутри в ящиках серебристо отсвечивающие приборы и сосуды. К большому его сожалению, в палате не было окон. И невозможно было установить, где он находится. Неоднократно пытался он нажать клавишу видеофона, но безуспешно: кровать была слишком далеко от стены.
Единственный участок, который он пока не в состоянии был осмотреть, находился под ним. Он решил исследовать его на ощупь. Рука нащупала какой-то ящик со множеством клавиш и кнопок, укрепленный на поперечной штанге. Недолго думая, он нажал на клавишу.
Под ним что-то тихо заурчало--пять секунд, не больше,-- потом вновь стало тихо. Слева от него на стене, наполовину скрытой различными приборами, что-то изменилось, но он пока не понял, что.
Он убрал правую руку с клавишной панели и оперся на локоть, чтобы повернуться влево. Ему удалось это с трудом, ремень на груди был стянут, и он поспешно расстегнул его. Снова попробовал нащупать точку опоры, соскользнул, снова оперся на локоть и на несколько сантиметров продвинулся вперед. Внезапно сопротивление ослабло, плечо выскользнуло из углубления, и вот уже его голова над краем кровати. Быстро повернувшись влево, он бросил взгляд между приборами...
Сначала он ничего не понял. Только то, что снаружи была ночь. В слабом освещении заметна была часть широкого серебристого диска да сходившиеся к нему прямые серебристые лучи. На темном заднем плане видны были белые мерцающие точки--небо, под ним было темное звездное небо. У него внезапно закружилась голова, показалось, будто он падает в бездну. Ножки его кровати упирались в пустоту, и вместе с кроватью он падал в черную пропасть. Он потерял сознание.
Открыв глаза, он увидел перед собой полное дружеского участия лицо, чуть приоткрытый рот, светлые пряди волос.