Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник
Шрифт:
Чужая память и чужие эмоции ударили так сильно, что пломбир выпал из пальцев, сведённых судорогой. Тень лёгким движением подхватила мгновенно ставшее безвкусным и неинтересным лакомство и, собравшись с силами, вновь окунулась в бездну чужой памяти. Памяти сильной настолько, что до сих пор её отголоски отпугивали праздношатающихся.
«Я ошиблась. Я промахнулась. Я… я не хотела. Почему?!! Почему ты наказываешь меня, Господи??! Почему он ещё жив?!!»
Страх, боль и отчаяние звали за собой настолько сильно, что Тень почти не поняла, как совершила переход вслед за ними, куда-то под Псков, на огромный, кое-как прогретый тусклым предзимним солнцем валун. Всё, на что её хватило в тот момент, — скрыть себя
«Я не хотела. Я хотела совсем другого, он не должен был стать таким… Я старалась во имя Твоё, я стремилась к Тебе, он чудовище, я не хотела, нет, нет, нет, нет!!!»
Новгород. Смоленск. Снова Чернигов. Достаточно было встать на первые следы этой душевной тьмы, и дальнейший её путь становился отчётливее, чем белизна шрама на смуглой коже.
Тень не хотела идти дальше по этой окроплённой кровью старой памяти тропе, но понимала: выбора нет. Либо сейчас она и не последует за Княгиней, либо… Нет, можно было отложить «на потом», теневая память затухала сотнями лет, и всегда можно было отойти в сторону и вернуться позже. Но стремление не просто найти, а понять Серебряную, ту цель, которая внезапно замаячила впереди, — не отпускало. Чужая боль, как нарыв, как больной зуб, как воспалённая язва и ещё сотня знакомых и банальных по контрасту с этим ощущением сравнений, не хотела мешкать. Это страдание давно ждало того, кто сможет услышать и ощутить его. Оно вело Тень по следу Ольги, которая в свою очередь когда-то шла по следам своего младшего сына. И от него не было ни спасения, ни противоядия. Его можно было только услышать и сочувствовать без жалости, пропуская через себя, как было с Палачом, как совсем недавно было с Нуарейн…
«Нет, Господи, я не могу нести этот груз. Я так молилась Тебе, я так надеялась, помоги…»
Холод и пустота в ответ.
— Сделай хоть что-нибудь, дура! — безмолвно кричала Тень, вслушиваясь в старые, давно истлевшие для всех, кроме её слуг, эмоции. — Подойди к нему! Поговори с ним! Убей его сама, в конце концов!!! Ты же можешь!
— Нет, — блекло отвечала обречённость. — Нет. Я не могу. Я так слаба, я так устала, я столько сделала когда-то, я больше не могу, не хочу, я жива только потому, что жив он….
От последней фразы по коже бессмертной промаршировали мурашки.
— Она не могла умереть, пока жив он… — прошептала Тень. — Они были связаны её заклятьем-проклятьем. Так почему же?..
Ответ лежал впереди, укрытый новой пеленой зеленовато-жёлтого тумана самоистязания. И Тень бросилась в него, как в водопад. Вниз головой. Безумие открылось перед ней жуткой пастью водоворота и сомкнулось за спиной.
«Это не я виновата. Это Ты. Ты отрёкся от меня, и теперь даже в мыслях я не назову тебя с заглавной буквы. Я была любовь. К своим детям. К своему сыну. И ты был любовь для меня. Я стала ненависть. К своим детям оттого, что они творили. К своему сыну оттого, чем он стал. И от тебя я слышу лишь молчание. Значит, пусть будет ненависть! Пусть ты и все прочие познают, что было уготовано древлянам в пучине моей ярости и моего гнева. Я найду учителя! Я найду того, кто поведёт меня дальше. Я пойду вперёд. Я буду ждать. Все ответят предо Мною. И Мой сын, и те, кто оборвёт нить его жизни. В этом мире нет невинных. И если ты забыл об этом, то Я — нет!»
Связь матери и сына разорвалась с глухим гулом, напомнившим тусклый звон на Рубеже. Тень содрогнулась от ярости и безумия последней услышанной мысли этой несчастной. Последним эхом чужой памяти прогремело имя «Сен-Жермен»… и угасло. Стройная печальная женщина в потускневшем пурпурном платье сидела на границе Эш-сюр-Альзетт и Одэн-ле-Тиш и медленно пыталась прийти в себя. След той, что когда-то была Серебряной Княгиней,
Санкт-Петербург. Двадцать пятое ноября 2015 года. Центральный офис Агентства «Альтаир». Кабинет Воина. Вечер.
Воин вздрогнул и очнулся от мутного полузабытья, в последнее время заменявшего ему сон. Боль и тоска, последние полтора года источавшие его душу или то, что её заменяло, давно сменились лёгким отупением и пустотой. Рассудок регулярно подавал сигналы тревоги, предупреждал о разверзающейся прямо под ногами пропасти, о неминуемой опасности, к которой ведёт продолжающаяся рефлексия, но ничего не мог поделать с личностью, по которой был нанесён слишком тяжёлый удар. Потеря аппетита и нарушение сна должны были стать последней ступенькой перед обрывом.
«Если узнает Светлов — я могу попрощаться со своим местом и с работой в целом».
Демон обвёл кабинет тоскливым взглядом. «Бытие определяет сознание» — он неоднократно слышал эту сентенцию от Александра, да и от многих других. Когда сознание начало разваливаться на куски, он сделал всё, чтобы удержать его, хотя бы и таким непривычным способом. Чувство вины и ужас от содеянной ошибки несколько отступили, когда «бытие» было зажато в рамки формализма. Тем не менее с каждым днём, а теперь с каждым часом в груди зрело подозрение, переходящее в осознание: всё не так. «Сознание» отказывалось подчиняться насильственно установленным условиям.
— Всё неправильно, — пробормотал Воин себе под нос. — Только кто скажет мне, как правильно? Палач с его матримониальными бедами? Светлов, чьему примеру я и так пытаюсь следовать? Жрица, которая не может даже в себе разобраться? Его Высочество, из-за которого всё, по большому счёту, и началось?
Он тяжело поднялся с диванчика и перебрался за стол. Выставленный по линеечке письменный прибор, аккуратно выровненная стопка бумаг на левом углу столешницы, несколько старых и дорогих как память сувениров, расставленных в линию… и открытый древний компас с серебристым кольцом внутри.
Несколько минут Воин молча гипнотизировал взглядом эту композицию, затем протянул руку и взял кольцо. Повертел его в пальцах, тяжко вздохнул и глубоко задумался.
«Шестое кольцо. За полтора года Птаха так и не смогла отыскать даже намёка на то, куда оно исчезло из квартиры Эрика. Сам Эрик чёрт знает где. Нам — единственный возможный источник информации — тоже. После того как мы потеряли его в Токийском аэропорту, он как сквозь землю провалился. Местные оперативники докладывали об аномальной активности кицунэ в тот день в этом районе и не только, но Лисицы блюдут древние соглашения и ни во что не вмешиваются, о чём и отчитались. Письмом. С-скоты. Но Вит… он не стал бы отправлять посылку просто так. Это какая-то схема, какой-то план, но будь я проклят, если понимаю, что именно он задумал. Адово пламя, это же мой сын! Какого лешего я не могу отследить ход его мыслей? Он похож на меня во всём, даже внешне, так почему у меня не получается? Почему я вообще допустил эту ситуацию? Почему не плюнул на приказы и клятвы, как плевал он, и не встретился с ним раньше?»
Медленно, но верно соскальзывавшие на привычный порочный круг мысли прервал телефонный звонок. Воин мрачно взглянул на экранчик мобильного.
«Ученица. Ну что там у неё? Отправили же на любимое задание — ликвидацию кровососа. Или она с отчётом? Быстро управилась».
Он молча нажал на кнопку приёма.
— Наставник? — раздался в динамике девичий голос. «А кто ещё?» — пронеслась короткая язвительная мысль. — Здесь Рива. Ликвидация проведена успешно. Но возникла нештатная ситуация. Шесть человек. Подготовленные бойцы. Беглый анализ показал высокую вероятность поиска информации.