Стеклянные дома
Шрифт:
– А я как раз к тебе собирался, – сказал Антон. – Ты видела это?
– Трудно не увидеть.
Она поцеловала его в обе щеки, и он вернул ей поцелуи, но на такой же манер он мог поцеловать и Сару.
– Мы не должны сказать что-нибудь? – спросила Жаклин.
– Что сказать? – осведомился он, стараясь говорить сдержанно. – Кому?
– Месье Гамашу, разумеется, – ответила она.
– Нет, – твердо произнес Антон. – Обещай ничего такого не делать. Мы с тобой не знаем, что это…
– У нас есть довольно неплохая идея, – возразила Жаклин.
– Но мы не знаем точно. –
У Жаклин были свои основания для беспокойства, но в данный момент ей показалась более важной реакция Антона на это существо.
Арман сидел в бистро и читал.
Он чувствовал на себе взгляды других посетителей. И у всех в глазах одно и то же.
«Сделайте что-нибудь с этой штукой на деревенском лугу».
«Пусть оно уйдет».
Какая им польза от такого соседа, как он? Глава Квебекской полиции – и не может их защитить!
Арман закинул ногу на ногу и прислушался к ворчанию огня в камине. Ему было тепло, он вдыхал приятный кленовый дымок и ощущал на себе пронизывающие взгляды соседей.
Хотя рядом с камином стояло удобное кресло, он разместился у окна. Откуда он мог видеть «оно».
Как и Рейн-Мари, он заметил, что с течением времени постепенно перестал думать о фигуре на лугу как о человеке. Человек превратился в «оно».
И Гамаш в большей степени, чем все остальные, понимал, насколько это опасно. Обесчеловечивать кого бы то ни было. Ведь независимо от странности поведения под этой мантией находился живой человек.
И еще его заинтересовала собственная реакция. Он хотел, чтобы оно ушло. Он хотел выйти на луг и арестовать это существо. Арестовать человека.
За какое преступление?
За нарушение своего личного покоя.
Бесполезно было говорить всем, что фигура не представляет для них никакой угрозы. К тому же Гамаш не знал, так ли это на самом деле. Но одно он знал твердо: в данной ситуации он бессилен. Тот факт, что он возглавляет Квебекскую полицию, сужал, а не расширял его возможности действовать.
Рейн-Мари стояла рядом с ним, когда он приносил присягу. Гамаш был в парадной форме с золотыми эполетами, золотой тесьмой и золотым ремнем. И с наградами, которые он неохотно надел. Каждая напоминала ему о событии, которого лучше бы не происходило. Однако оно произошло.
Он стоял целеустремленный, решительный.
Здесь были его сын и дочь. Его внуки тоже видели, как он поднял руку и поклялся быть верным службе, честности, справедливости.
Среди присутствующих, заполнивших большой зал Национального собрания, были их друзья и соседи.
Жан Ги Бовуар, его давний заместитель, а теперь еще и зять, держал на руках собственного сына. И смотрел.
Гамаш предложил Бовуару присоединиться к нему в департаменте старшего суперинтенданта. И снова стать его заместителем.
– Непотизм? – спросил Бовуар. – Великая квебекская традиция.
– Ты же знаешь, как я ценю традиции, – ответил Гамаш. – Однако ты вынуждаешь меня признать, что ты, как никто другой, подходишь для этой работы,
– Для вас это будет неловко.
– Oui. Квебекская полиция теперь меритократия. Так что…
– Не обделайся?
– Я хотел сказать, не забывай про круассаны, но и про другие обязанности тоже помни.
И Жан Ги ответил: «Oui. Merci». [6] И теперь наблюдал за тем, как старший суперинтендант Гамаш обменялся рукопожатием с председателем Верховного суда Квебека, а затем повернулся лицом к залу.
Арман Гамаш стоял теперь во главе многотысячной армии, чья задача состояла в защите провинции, которую он так любил. Населения, в котором он видел не жертву или угрозу, а братьев и сестер. Равных среди равных, заслуживающих уважения и защиты. А иногда подлежащих аресту.
6
Да. Спасибо (фр.).
– Несомненно, на этой службе есть чем заняться, кроме вечеринок с коктейлями и ланчей в тесном кругу, – сказал он как-то Мирне во время одного из их тихих разговоров.
Он и в самом деле провел последние два месяца в делах: встречался с главами разных отделов, входил в курс дела по разным сферам деятельности полиции: борьбе с организованной преступностью, наркотрафиком, убийствами, киберпреступностью, отмыванием денег, поджогами и многим другим.
Было совершенно очевидно, что преступность в провинции выше, чем он представлял. И ситуация становилась все хуже. Причем главную роль в усугублении хаоса играла наркоторговля.
Картели.
Ими было порождено большинство других проблем. Убийства, вооруженные нападения. Отмывание денег. Вымогательство.
Ограбления, преступления на сексуальной почве. Беспричинное насилие, совершаемое молодыми людьми в состоянии безысходности. Болезнь уже поразила города. Однако гниль распространялась и за их пределы, в сельскую местность.
Гамаш знал, что проблемы нарастают, но не представлял себе их масштабов.
До последнего времени.
Старший суперинтендант Гамаш проводил дни, погружаясь в зло, обман, трагедию, ужас. Потом он уезжал домой. В Три Сосны. В святилище. Посидеть с друзьями у огонька в бистро. Или с Рейн-Мари в уединении их гостиной. С Анри и забавным маленьким существом Грейси у ног.
В тепле и безопасности.
Пока не появилось это темное существо. Отказывавшееся исчезать.
– Вы пытались поговорить с ним еще раз? – спросил прокурор.
– И сказать что? – ответил вопросом старший суперинтендант Гамаш.
Со свидетельского места он видел людей на галерее, обмахивающихся веерами из листов бумаги, чтобы создать хоть какое-то подобие ветерка в этой удушающей жаре.
– Ну, вы могли бы спросить, что он там делает.
– Я уже спрашивал. И при других обстоятельствах вы бы спросили у меня, почему я, офицер полиции, нарушаю права гражданина, который просто стоит в парке и никого не трогает.