Стеклянные тайны Симки Зуйка
Шрифт:
Симка отдышался.
Был чудак у нас Данила, Все боялся крокодила: Как бы этот крокодил Что-нибудь не откусил…Симка зажал в себе все нервы и показал крокодилу язык. А также – себе и Которому . И чуть-чуть не дал себе слово, что сейчас пойдет к зеркалу опять. Который Всегда Рядом на язык не обиделся и добродушно посоветовал:
«Да оставь ты зеркало в покое, оно малость спятило на старости
И Симка, отвернувшись от двери, посмотрел на пень.
Пень был нарисован на холсте. Такая картина без рамы. Она была прибита по краям к стене между кухонным шкафом и вешалкой. Осталась от прежних жильцов, когда мама, дядя Саша и Симка въехали сюда два года назад. Мама решила, что убирать ее не стоит – все-таки украшение, хотя и обшарпанное. Картина была, судя по всему, очень давняя. Края обмохнатились, краска местами потрескалась, потемнела. Однако все на ней было хорошо различимо. Художник («Наверно, какой-то самоучка», – сказала однажды Нора Аркадьевна) изобразил летний пейзаж – там была вырубка, окаймленная недалеким лесом, кривые березки, трава с лиловыми цветами, солнечные облака. Через траву шли две охотничьи собаки с висячими ушами – рыжая и черная. А на переднем плане торчал замшелый пень.
Может, художник и был самоучка, но пень у него получился отлично. Кривой, покрытый остатками коры и всякой порослью, он опирался на вылезшие из травы изогнутые корни. Словно сердитый сказочный осьминог попытался выбраться из-под земли и застрял. В верхней части пня виднелись два сучка с ровными срезами. Эти срезы, как два круглых глаза, с досадой и угрозой смотрели на весь белый свет. И прежде всего на Симку!
То есть днем они никак не смотрели – два сучка, вот и все. А после заката, при лампочке… Куда ни пойдешь, где ни сядешь – подземное существо следит за тобой неотрывно. Как портрет в известной повести Гоголя. Может, за этой картиной тоже скрывается тайник? А что! Вдруг купец перед революцией спрятал кубышку с золотом?!
Симка однажды поделился этими мыслями с мамой. Не следует ли отодрать холст и проверить? Ну, если не тайник там, то, может быть, дверца, как в книжке про Буратино…
Мама, однако, сказала: «Давай как-нибудь потом. А пока тебе пора на молочную кухню». И Симка пошел за спецпитанием для Андрюшки. А потом одно, другое, и мысли про тайник стали казаться чепухой. Тем более что при маме пень-осьминог следить за Симкой не решался, притворялся просто пнем. А вот сейчас – опять…
Симке вдруг подумалось, что этот пень – он, возможно, и есть источник всех страхов. Их сгусток, их сердцевина. Конечно, никакого тайника за холстом нет, но если этот холст отодрать, свернуть в трубку, засунуть за шкаф, замшелое чудовище-спрут перестанет следить за Симкой. И все страхи отомрут, развеются, угаснут… А кроме того, всякая активная работа сама по себе позволяет забыть про глупые боязни! Как ему это раньше в голову не пришло?!
И Симка занялся работой.
Из нижнего ящика в кухонном шкафу он вытащил инструменты. Молоток с гвоздодером, расхлябанные кусачки (старые, тоже еще дедушкины) и тупую стамеску. Стамеской отколупал присохшие к штукатурке края холста, очистил от краски и ржавчины головки гвоздиков. Кусачками повытягивал один гвоздик за другим (гвоздодер и не понадобился). При этом Симка старался не встречаться глазами с пнем. И страхов почти не осталось. Тем более что за открытым окном где-то играла пластинка («Говорят, родилась
Картина все еще держалась на стене, присохла местами. От нее пахло сухой краской и пылью. Симка потянул за угол. Холст отодрался, хлопнул Симку по ногам. Симка не мешкая скатал его узким цилиндром, затолкал за шкаф. Вот и все! Пусть глазастый дурак теперь пялится в темноту! Больше – никаких страхов!..
Правда, никаких?
Симка прислушался к себе. К тишине. Кажется, внутри Симки никакой боязни сейчас не было. И тишины не было. Пластинка бодро голосила:
Но только пускаюсь я в пляску И кастаньеты мои стучат, Вижу, как нежною лаской Блестит Родриго влюбленный взгляд…А дяди-Мишина супруга Тамара кричала:
– Чтоб ты подавился этой рыбой, ворюга! Чтоб она вылезла у тебя из-под хвоста всеми колючими костями!
Очевидно, крики по-прежнему адресовались Тимофею (у дяди Миши хвоста не было).
Симка хихикнул, расправил плечи. Теперь небось и зеркало перестанет фокусничать. Хотя… если захочет, пусть немного поиграет с Симкой. (Только не сегодня; сейчас лучше не устраивать опытов.)
Симка подбоченился и оглядел лишенную картины стену.
Никакой дверцы, конечно, и никаких намеков на тайник. Только оставшийся от холста прямоугольник был более светлым и чистым. Симка просто так, для порядка, постучал по нему костяшками пальцев… Ого… Что это? Под штукатуркой негромко, но явно откликнулась пустота. Не может быть!
Симка постучал в других местах – справа и слева от следа картины. Там удары были глухие. Он опять стукнул по центру прямоугольника. Да, там что-то …
Стамеской и молотком Симка начал торопливо вырубать в штукатурке дыру. Для начала – небольшую, размером с тетрадку. На босые ноги посыпались крошки. (Хорошо, что стенка другой стороной выходит в сени с лестницей, а то соседи всполошились бы). Наконец он подколупнул стамеской и уронил на ступни (ой-ёй-ёй!) квадратный кусок. Ну? Что там?
Обычных перекрещенных дранок под штукатуркой не оказалось. Были неширокие (и, видимо, тонкие) досочки. В ответ на удар молотка пустота под ними отозвалась совсем явственно…
Симка заработал молотком, как шахтер-стахановец в забое, – принялся расширять доступ к тайнику (конечно же, к тайнику!). Сердце колотилось так же, как молоток.
Четыре дощечки закрывали окошко шириной в полметра и высотой сантиметров сорок. Каждая держалась всего на двух гвоздях. Причем шляпки гвоздей прижимались к дереву неплотно – видно, тот, кто прибивал, понимал: придет время открывать тайное углубление, и тогда не должно быть лишних хлопот.
Хлопот и не было. Послушные гвоздодеру, гвозди с кряканьем, но без упрямства вылезли из гнезд. Присохшие концами к штукатурке досочки еще держались, но Симка поддел их стамеской, оторвал одну за другой. Открылось… непонятно что… Нет, понятно. В маленькой нише стояла сумка с двумя ремешками и тускло блеснувшим замком. И не просто сумка! Симка почти сразу понял, что это ученический ранец. Нынче с такими ранцами в школу не ходили, но они были у гимназистов. Симка видел в фильме «Белеет парус одинокий»! Там гимназист Петька носил в ранце восставшим рабочим патроны!