Стеклянный дом
Шрифт:
– В том-то все и дело. – Эллен решительно покачала головой. – Он представил ее как «женщину, которая еще не нашла пути к своему счастью».
– И ты думаешь, что это могла быть Ребекка Тролле?
– Когда в следствии прозвучало имя Вальтера Лунда, я сразу вспомнила, что Карл рассказывал об этом случае. И решила обсудить это с ним. Он совершенно уверен, что на том банкете с Вальтером Лундом была именно Ребекка Тролле.
– Ты случайно не помнишь дату? – Фредрика вытащила ежедневник Ребекки.
– Точно не знаю, но он говорит, что где-то
Неделя за неделей промелькнули перед глазами Фредрики. Встреча за встречей, отмеченные в ежедневнике Ребекки, но нигде в начале февраля не значилось В. Л.
– Допустим, в этом нет ничего странного, – проговорила она. – Все-таки он был ее куратором. Может, хотел проявить широту души и пригласил с собой на ужин. Надо будет спросить Диану, – возможно, она что-то слышала о том банкете, хотя он и не обозначен в записной книжке.
Эллен поджала губы.
– Конечно, поговори с ее матерью, однако я совершенно убеждена: в этой истории что-то не так.
– Почему?
– Потому что банкет состоялся в Копенгагене. Много ли других кураторов, которые приглашают своих подопечных студентов съездить на уик-энд за границу?
В руке Алекса блестели золотые часы, обнаруженные в земле в Мидсоммаркрансене.
Не раз и не два прочел он надпись, выгравированную на обратной стороне корпуса. «Носи меня. Твоя Хелена». Простые слова, достойные драгоценного металла, на котором запечатлены.
Сколько таких часов существует в стране? Не много. Только этой вещи должно хватить, чтобы установить личность обнаруженного мужчины. Кто был этот человек, пролежавший в земле несколько десятилетий? И которого никто не разыскивал.
Тут что-то не сходится.
Не бывает, чтобы человек пропал и никто этого не заметил. Просто не бывает.
Алекс сжал часы в руке. Он уже поручил отследить их историю.
– Узнай в часовых магазинах, свяжись с теми, кто занимается такими дорогими моделями. Постарайся выяснить, где они изготовлены и куплены.
Следователю было дано с собой несколько фотоснимков. Алекс надеялся, что тот скоро вернется. Если сами по себе часы не помогут, Алекс уже заранее принял решение обратиться в СМИ, опубликовать фотографию находки с просьбой откликнуться тех, кто их знает. Желательно как можно скорее.
Позвонили из лаборатории по поводу найденных в том же месте ножа и топора. На них обнаружены следы крови, однако они очень старые. Едва ли эта кровь могла принадлежать Ребекке Тролле или неизвестному мужчине, однако точно утверждать нельзя. Алекс содрогнулся при мысли о еще одном трупе.
Он покосился на свои наручные часы. Петер уже должен был добраться до Упсалы. Ему предстоит встретиться с местной полицией и узнать, что им известно. Они уже выяснили, что у Спенсера Лагергрена есть в Упсале бывшая жена, с которой он жил, когда пропала Ребекка Тролле. Петеру было поручено допросить и ее тоже.
Алекс вернулся
Никаких электронных сообщений от Ребекки Спенсеру также не удалось найти. Это, в свою очередь, нисколько не гарантировало, что сообщения не посылались, лишь доказывало, что они не сохранились.
Но если они звонили друг другу не более чем пару раз и не переписывались – как же они тогда поддерживали связь? Вывод мог быть и тот, что связи просто не было. И что Спенсер не имел к следствию никакого отношения.
Алекс молил Бога, чтобы так и оказалось.
Из мрака забвения снова выступил образ Густава Шёё. Научного руководителя, который ссылался на Спенсера Лагергрена в доказательство того, что не покидал конференции в Вестеросе и потому не был замешан в убийстве девушки. А теперь этот свидетель, как и сам Шёё, обвинен в сексуальных посягательствах на студентку.
Так вот каким путем они познакомились?
Эта мысль щекотала воображение. А вдруг они в сговоре – Шёё и Лагергрен? Обеспечили друг другу алиби, чтобы никого из них не заподозрили. Между ними много общего: мужчины под шестьдесят, оба недавно разведенные и неравнодушные к молодым женщинам.
Тут позвонил Петер.
– Я побеседовал с нашими коллегами по поводу Лагергрена.
Голос его звучал напряженно, словно он звонил, стоя где-то на улице.
– И что они сказали?
– К ним поступило заявление от Тувы Эрикссон. Она утверждает, что Лагергрен использовал свое положение научного руководителя, чтобы вынудить ее к оказанию ему сексуальных услуг. А когда она не выполнила его требования, он совершенно задвинул ее дипломную работу.
– Проклятье!
– Но я бы не торопился принимать это все за чистую монету. – Голос Петера звучал тревожно, с ноткой задумчивости. – Тут все совсем не так, как в жалобах на Густава Шёё.
– А именно?
– На Густава Шёё пожаловались студентки, которым он несколько раз читал лекции. Они не состояли с ним ни в каких отношениях. В случае с Лагергреном девушка зависела от него. Обвинения предъявлены юной студенткой, которая писала диплом под его руководством и получила плохую отметку. И она ни на что не жаловалась, пока ее работа не провалилась.
– Ты думаешь, она все это выдумала?
– Я говорю только то, что у нее есть основания выдумать такое, чтобы выставить себя в более выигрышном свете. Если ты понимаешь, что я имею в виду.
Алекс прекрасно все понял. Спенсер Лагергрен совершил ошибку – отверг студентку, которая надеялась повысить свою будущую оценку путем близкой дружбы с научным руководителем.
– Она волочилась за ним, а не он за ней, – сказал Алекс.
– Мне тоже так кажется. Похоже на то.
– Так что, мы можем вычеркнуть его из списка? – Алекс задумался.