Стеклянный лес
Шрифт:
Лежа ночью в кровати, Силья беззвучно расплакалась, но потом отерла слезы, решительно написала обо всем Генри и стала ждать ответа. Изрядно нервничая, она кидалась к почтовому ящику в Алку каждый вечер по возвращении с занятий.
Наконец от мужа пришла долгожданная весточка.
Какая чудесная новость. Прекрасное начало совместной жизни. Существует ли способ лучше, чтобы соединить наши жизни навечно?
Силья перечитывала эти строки снова и снова, а потом прошептала: «Ребенок соединит нас навсегда». Она не обращала внимания на голос разума, твердивший, что ее собственных родителей ребенок
Еще через три месяца Силья поняла, что больше не может скрывать от матери свое положение. Юбки еле застегивались, а и без того полная грудь стала еще больше. Несколько раз ее тошнило по утрам, но она объяснила это кишечным гриппом, который якобы свирепствовал в колледже.
В один прекрасный теплый вечер в начале июля, когда женщины собирались ужинать, Силья надела кольцо и обратилась к матери:
– "Aiti, посмотри.
Микаэла не сразу поняла, о чем идет речь.
– Ты помолвлена? Собираешься выйти замуж за какого-то парня? Он финн?
– Нет, "aiti, он не из нашей общины. – Силья покачала головой, мягко взяла мать за руку и подвела к такому знакомому дубовому обеденному столу. – Тебе лучше присесть.
Рассказывая обо всем, что с ней случилось, Силья внимательно наблюдала за выражением лица матери.
Микаэле вскоре должно было исполниться сорок, но выглядела она лет на десять лет моложе. Худенькая, небольшого роста, в яркой сине-голубой шали, в которую она так любила укутываться вечерами, Микаэла напоминала миниатюрную, но очень крепкую копию планеты Земля. Она не слишком следила за прической, собирая седеющие волосы в простой пучок на затылке, но скрывающиеся за стеклами очков горящие светло-карие глаза свидетельствовали об остром уме.
В 1921 году молодая беременная Микаэла, только что сошедшая на причал с прибывшего из Хельсинки парохода, не позволила предательству мужа себя сломить. Она родила дочь и нашла работу на текстильной фабрике, положившись на великодушие своих соотечественников, помогавших ей во всем. Маленькая сплоченная группа финских социалистов страстно верила в марксистскую философию и старалась улучшить условия жизни – канализация, отопление – не только живущим в Нью-Йорке финнам, но и всем остальным. Микаэла вела протоколы собраний, выпускала листовки, рисовала плакаты, с которыми члены группы стояли рядом с рабочими, протестовавшими против низкой заработной платы и тяжелых условий труда. В годы Депрессии семья Нилундов, решивших переехать в Пенсильванию в надежде обзавестись собственной фермой, продала Микаэле свою долю в кооперативе. Мать и дочь Такала переехали в квартиру с видом на улицу и начали принимать у себя других переселенцев. После закрытия текстильной фабрики Микаэла трудилась в прачечной, а месяц назад нашла более выгодную работу на фабрике, специализировавшейся на пошиве военного обмундирования.
Закончив рассказ, Силья показала матери присланную Генри фотографию: в военной форме и с полуавтоматической винтовкой в руках он стоял на фоне казарм.
– Очень красивый парень, – заметила Микаэла и перевернула фотографию.
На обратной стороне почерком Генри было написано: «Силье – моей любви до конца жизни. Г.».
Микаэла перевела взгляд на дочь.
– Силья, нам нужен план. На следующий учебный год лучше взять академический отпуск, чтобы спокойно
Микаэла отправилась на кухню и вскоре вернулась с двумя чашками свежезаваренного кофе.
– Что бы ни случилось, ты непременно должна получить образование, – сказала она, наливая в кофе сливки из маленького кувшинчика.
Больше Микаэла не проронила ни слова, но дочь знала, о чем та думает: Силье придется растить ребенка в одиночку, как когда-то ей самой.
Спорить с матерью было бесполезно, и Силья согласилась, а уж как там сложится, будет видно.
Она четко представляла свою дальнейшую жизнь: Генри вернется домой и найдет работу (правда, Силья не знала, какую именно, но непременно доходную и приносящую удовлетворение), они переедут в пригород, Силья родит еще детей. И для этого вовсе не нужно получать степень бакалавра, хоть мать и настаивает на этом.
Силья очень надеялась, что у нее родится мальчик, похожий на отца: сильный, с сияющей улыбкой и мечтательным взглядом.
Писал Генри часто, а также звонил, как только появлялась такая возможность. В один из сырых ненастных дней он сообщил по телефону, что находится в Нью-Йорке.
– Я на стоянке круизных кораблей. «Королеву Марию» переоборудовали в военный корабль. Мы отправляемся в Англию. Приезжай сейчас же. Надеюсь, я смогу тебя увидеть, хотя говорят, что у нас не так много времени.
Силья поспешила на Манхэттен, однако к тому времени, когда прибыла на причал, солдат уже погрузили на корабль.
– Просто помашите платком, – предложил один из военных, оцепивших причал и сдерживавших толпу провожающих.
Силья последовала его совету.
Свесившись через ограждения судна, солдаты махали в ответ, но Силья, как ни старалась, не могла разглядеть среди них мужа. Какое мучение находиться совсем рядом и не иметь возможности его увидеть! А ведь Генри, должно быть, надеялся, что и его жена стоит на причале в толпе других жен и матерей.
Наконец турбины корабля пришли в движение, матросы отдали швартовы, и буксиры принялись толкать корабль в русло реки. Силья ожидала, что «Королева Мария» выйдет в открытое море, однако вместо этого судно остановилось посреди реки, окруженное буксирами, которые не давали ему развернуться.
– Чего они ждут? – спросила Силья у стоящей рядом женщины.
– Кто ж знает? – пожала та плечами. – На вашем месте я бы не слишком надеялась увидеть мужа в ближайшее время, мисс.
«Поторапливайтесь, а потом ждите» – так в одном из писем Генри описывал армейскую жизнь. Стоя на причале в течение нескольких бесконечно долгих часов, Силья собственными глазами увидела, что это означает.
– Они наверняка отчалят ночью, – заметил один из караульных. – Но точного времени никто не знает. Дамы, вам лучше разойтись по домам.
Солнце опустилось за горизонт, город начала окутывать тьма. Желудок Сильи заурчал от голода.
Наконец она развернулась и направилась к метро.
Ребенок Сильи и Генри появился на свет в темные предрассветные часы первого дня 1943 года. Когда Силья пришла в себя после анестезии, ее ждало настоящее потрясение – ей сообщили, что у нее родилась девочка. Во время беременности она убеждала себя, что носит под сердцем сына, и, любовно поглаживая живот, называла его «Генри-младший», иногда даже вслух. Поверить в то, что она родила дочь, оказалось тяжело. Когда акушерки и Микаэла ушли, Силья украдкой раскутала ребенка, дабы убедиться, что ей сказали правду.