Стена
Шрифт:
Через пару часов я вышел к парку. Совсем небольшая зеленая зона, которая теперь больше походила на сумрачный лес. Несмотря на его громоздкость и молчаливость, смотрелось все красиво. Здесь царило спокойствие. На входе меня встретила металлическая арка с подписью: «Парк им. Саши Зеленого». Слышал я и о парке, и об этом загадочном Саше. Можно сказать, что это был один из первых людей города. Он вел какую-то активную деятельность по защите экологии и часто становился объектом обсуждения газет и телевидения. Может быть, мне удалось бы проникнутся к нему хоть каким-то уважением, если бы не последний о нем сюжет. Его фонд оказался просто способом отмывания денег. Однако даже несмотря на такой исход, я сейчас нахожусь в парке, построенным благодаря
Навстречу мне подул ветер. На этот раз я не ощутил в нем холода, да и дул он мне в лицо, а не из-за спины. Приятная свежесть окатила лицо. Кроны деревьев тихонько зашуршали своей листвой и редкие кусты последовали их примеру. Я прошел вперед и окунулся в непередаваемую атмосферу. Заброшенные, но довольно чистые дорожки мелькали перед моими глазами. Лавочки неутомимо ждали новых посетителей. Мусорные бачки едва заметно покачивались и были абсолютно пусты. Я набрал полную грудь воздуха и впервые ощутил умиротворение. Здесь даже было посветлее чем в остальном городе, и тени уже не были такими устрашающими. Все словно было призвано успокоить. Я наслаждался этим.
Время тут текло по-другому. Более лениво. Но это не смогло затупить мою интуицию. Я понимал, что уже прошел достаточно много. Парк оказался довольно-таки длинным, и, обходя очередную клумбу, я наткнулся на карту. Судя по ней, я находился где-то в середине. Тут были и беговые дорожки, и велосипедные. Много беседок, расставленных почти по всему периметру, а недалеко от меня возвышалась главная достопримечательность – статуя. Я прикинул свой путь до ближайшего выхода, который приведет меня к нужной части города, и понял, что смогу пройти мимо монумента одного знаменитого человека. Я еще раз поразился размерами и масштабами, понимая, сколько было потрачено места на эти зеленые зоны. Но ведь вместо этого какой-нибудь олигарх мог влепить сюда завод или очередной ненужный магазин. И того и другого у нас было более чем достаточно.
Раньше я не верил, что природа может так успокаивать. Все это зрелище вызывало во мне чувство облегчения и даже сонливости. Маленький клочок первозданного мира. Зря я раньше так воротил нос от поездок в горы или к рекам. У меня, если вспомнить, было более чем достаточно возможностей куда-нибудь съездить. Но нет, я же человек городской, я не знал покоя. Я его не понимал. Благо сейчас он не вызывал тревожных мыслей. Рассуждая об этом, я завернул в небольшой сквер, после чего вышел на круглую площадь, в центре которой красовалась статуя. Я прошел мимо и сел напротив нее. Ногам требовался отдых – с непривычки ощущалась сильная нагрузка.
Я стянул с лица остатки майки вместе с запекшейся кровью, и раны вновь начали кровоточить. Нехотя достал небольшое зеркало. Сквозь трещины в нем увидел, что вся физиономия была украшена небольшими шрамами и царапинами. Я с отвращением поморщился, хотя кто-то явно сочел бы подобное признаком мужественности. Врут те, кто говорит, что шрамы украшают мужчину. Как по мне, это след чего-то ужасного. Что человек с удовольствием хотел бы забыть. Я не имею в виду, что шрамы нельзя сгладить или хотя бы частично убрать, нет. Я говорю о том, что случившееся, которое их нанесло, более не является тем, над чем мы властны. Выбор между забыть и принять. Потому что это вопрос не только физического, но и душевного характера. Как бы мне не хотелось, но окна в моей жизни наверняка встретятся мне еще не раз. Пусть в душе и будет тревога, но ставить крест из-за этого я не собирался.
– Мне очень хочется верить, что я еще смогу увидеть окна, – с досадой в голосе произнес я.
Прошуршав в рюкзаке, я достал все, что мне было нужно для обработки. Бутылка чуть брызнула, после чего крышка с легкостью открылась. Я хорошенько намочил руки, а после принялся умывать израненное лицо. Бинт закрутился в моих руках, я неторопливо собрал его в небольшой квадратик и налил перекись. Раны хищно зашипели, и мои мышцы невольно сжались. Какая же гадость была на моем лице, что кожа так страшно горела?
Я закинул голову вверх, чтобы полюбоваться облаками. Но вместо чувства свободы, ощутил тяжесть. Хотелось бы позабыть, что ныне городом правит буря, которая ведет за собой грозовые тучи. Вся эта темная масса текла, словно грозные айсберги по морю. Было что-то в их резких контурах. Громоздкость и некая злоба. Что-то явно таилось там, пытаясь сдавить меня, как жалкого червяка. Тело внезапно вжалось в лавочку, и я ощутил, как мне становится не по себе. По небу проскочила вспышка, и я прищурился.
За моей спиной послышался шелест. Затем я услышал, как что-то хрустнуло. Это было похоже на ветку. Дерево надо мной дрогнуло, и какое-то черное пятно промчалось над головой. Плечо загадочной статуи заняла птица. Это был ворон. Его глубокие темные глаза глянули на меня. Они очень походили на то, что висело над городом, но в них еще чувствовалась мудрость. Хотя нет, это были вовсе не грозные тучи. Ночное небо, в котором тонули звезды. Вид птицы давал понять – птица довольно старая – дряхлые и измученные перья, сгорбленная даже по меркам птицы осанка. Складывалось ощущение, что он знает о мире больше, чем я. Воронов считают предвестниками беды. Мои знакомые всегда встречали их недобрым словом. Падальщики и глашатаи самой смерти. Я никогда не пытал к ним особой симпатии, но сейчас он был мне как советчик. Единственное живое существо, которое я встретил за все мое странствие.
– Ворон живет триста лет… – пропел я слова старой песни – …а нам с тобою немножко, пока не выключат свет… – с грустным тоном, закончил строку.
– Кар! – будто в подтверждение моих слов звонко прозвучало от старой птицы.
Мне уже не было так одиноко, как в самом начале. Пустота улиц больше не напрягала, да и к тому же в парке я чуть успокоился. Однако теперь во мне зародилось совершенно новое беспокойство. Я оглядел памятник с ног до головы и снова остановил взор на птице. Даже если сказанное в песне правда, то что такое триста лет для мира? Теперь меня заботила скоротечность происходящего. Парк – это монумент памяти. Его упоминания будут в архиве, документах, накладных. Все, что в нем находится, занесено в справочники: цветы, деревья, птицы и зверье. Даже имена тех, кто его строил, будут помнить. Есть списки сотрудников и должности, которые сохранят бумаги. Чего уж там, сам Саша Зеленый смотрит на нас своими медными глазами с пьедестала. Его уже нет в живых, но вот его след. Люди будут помнить его, хотя он уже не жил с ними в одно время. Все это объединяет людей. Смогу ли я в него попасть?
Желудок предательски заурчал. Великие мысли требуют энергетических затрат. Я прервал свои размышления и трепетно похлопал по рюкзаку. Еда была, но немного. Аккуратно выстелив небольшую бумагу, я выложил все свои припасы перед собой. Даже человеку, далекому от поварского дела, было ясно – из этого выйдет прекрасный бутерброд! Нарезав хлеб, чуточку овощей и батон хорошей, жирной колбасы, я почувствовал, как в нос ударил приятный аромат. Желудок завопил громче, и вот заветный кусочек залетел в рот. Тщательно прожевав сей чудный обед, как мне казалось, я успокоил своего дружка. Давно еда не казалась настолько вкусной. Возможно, стоит почаще голодать, чтобы получать удовольствие от еды. Запив все несколькими глотками пива, я ощутил на себе чуткий взгляд. Ворон явно хотел присоединиться. Оторвав небольшой кусок хлеба, я бросил его перед собой. Черная фигура подлетела так быстро, что я даже не успел среагировать.