Стенка
Шрифт:
Вдруг один горшок вырвался из рук Морванды и покатился в сторону Ганьярды, которая вовремя успела подхватить его.
– Благодарю, - сказала Морванда.
– Не за что, - сказала Ганьярда.
Все это сухо, но вежливо.
Все горшки на стене не помещались, и снова воцарилось молчание. Но вот две высокие маргаритки, столкнувшись, сцепились красивыми, пышными головками, с которых от толчка слетело облачко сбитых лепестков.
Однако
– Нет, нет, - сказала Ганьярда.
– Пусть, оставьте, - приказала Морванда.
Ей только что сделали одолжение, и потому именно она должна была говорить в таком повелительном тоне. Ганьярда уступила, чтобы минутой позже вернуть свое.
– Что же это вы, - проворчала она, - прячете свою маленькую резеду за моей высокой далией? Вы, верно, думаете, солнце станет там ее разыскивать? Хороша я буду, если завтра вы обнаружите, что она завяла.
– Ей там хорошо.
– Ну, что вы понимаете в этом!
И она силком водворила бедную резеду туда, куда хотела, на открытое место, посреди своих горшков, но все-таки отдельно от них, на большом камне.
Это послужило сигналом.
Они уступали друг другу самые лучшие, самые выгодные места, и похоже было, что все горшки в конце концов поменяются местами.
А когда перепутались цветы, перепуталось и кто в чем был виноват. Едва одна успевала признать в чем-либо свою вину, как и другая спешила покаяться в том же самом. Сперва они разбирались в своих грехах, потом уже стали спорить из-за них, и Морванда так старалась не оставить за соседкой никакой вины, что обобранная Ганьярда сгорала со стыда, словно раздетая, и чувствовала, как у нее на глазах выступают слезы.
– Задуришь иногда!
– сказала она.
Морванда, желая хоть немного разгрузиться от грехов, которых она себе нахватала, сказала:
– Муженьки наши еще глупее нас. Ведь в конце концов построили-то эту стенку они.
– Теперь, - сказала Ганьярда, - если захочешь повидаться, иди в обход, той стороной.
И хотя до "той стороны" было рукой подать, Ганьярда указала вдаль.
– Как будто это в самом деле, - сказала Морванда.
– Бранятся ведь от любви, ради развлечения, чтобы размяться. Почему мы поссорились? Вы-то понимаете? Я - нет. И знаете, душенька, почему я особенно дивлюсь? Ведь в прошлое воскресенье здесь не было ничего, а сейчас стоит стенка, и как раз между вами и мной!
– Нечего сказать - стенка, -
– Я бы такую одной ногой сделала. Посмотрите-ка на эти камни: они торчат так, что спину можно ободрать, а известки натекло повсюду, как со свечки.
Каменщиком-то пришлось быть не ей, и теперь она могла посмеиваться вволю.
– Дорогая, - вдруг сказала Морванда, выпрямляясь на своей куриной лестнице и раскрывая объятия, - уберем горшки и поцелуемся: у меня есть одна мысль.
Еще одна мысль! Это уже третья, самая важная.
VI
Филипп и Теодюль возвращались из кабачка. Они хорошо выпили, забыли о своем уговоре и шли рядком, рискуя вызвать гнев своих сварливых жен.
– Я раздумываю, - сказал Филипп, - может, они теперь оставят нас в покое?
– Это зависит, - ответил Теодюль.
– От чего?
– спросил Филипп с тревогой.
– Вообще зависит!
– повторил Теодюль.
Что за человек! Он так и умрет в сомнении.
– Разойдемся?
– спросил он.
– Можно и повременить, - ответил Филипп.
– Ночь надвигается темная, ни луны, ни звезд. Они нас не увидят.
Они тихонько терлись друг об друга, радуясь, что могут еще на несколько минут продлить свою преступную дружбу.
– Знаешь, - заговорил Филипп, - если моя разозлит меня, я ей задам.
– Тише!
– сказал Теодюль.
Вдруг оба пригнулись и, как легавые собаки по следу, пошли мелкими шажками, расставив руки и растопырив пальцы.
– Стой, - сказал Теодюль и приставил руку плавником ко шву штанов.
– Что они там делают?
– спросил Филипп.
– Ну и ну!
– сказал Теодюль.
Снится им, что ли? Темнота тут виновата, или они вовсе пьяны? Пригнувшись, они приостановились на дороге и тихонько обменивались восклицаниями:
– Вот здорово!
– Это тебе не игра в пробку!
– Ну, стервы!
Но вместо того, чтобы с ругательствами ринуться из мрака и, как следует настоящим мужчинам, отлупить своих жен, они, совершенно ошеломленные, так и сели посреди дороги.
Прямо перед ними, одна с заступом, другая с кочергой, пыхтя, когда камень не поддавался или когда кусок свежей известки отлетал в лицо, подчас носом к носу и уж во всяком случае сердцем к сердцу, Морванда и Ганьярда, эти вздорные подруги на всю жизнь, уже с увлечением разваливали свою стенку!