Степь в крови
Шрифт:
– Рад! Рад! Сердечно счастлив лицезреть ваше появление! – не умолкал гость. – Право, восхищению моему не было б предела, но поймите правильно, – незнакомец вдруг понурил голову, – такое событие… такое несчастье омрачило нашу встречу. Ну да ладно, не будем о грустном. Царствие небесное душе покойницы. Вечная память. Но что я вас держу на пороге?! – незнакомец как ни в чем не бывало оживился и, радушно улыбаясь во все красивое белое лицо с орлиным носом, ничуть не смущаясь, жестом пригласил капитана в его собственный кабинет. – Проходите, проходите. Садитесь. Чаю? Кофе? Может быть, коньяк? Что прикажете? Наталья
– Да! – с придыханием и волнением в голосе отозвалась из гостиной экономка.
– Чаю с ромом! И прикажите никого не пускать. Нас ни для кого нет.
– Как скажете. Сейчас будет сделано, – залепетала Наталья Леонидовна, закрыла дверь и, шурша юбками, поспешила на кухню.
– Ай-яй, у вас был неприятный день, я вижу, особенно вторая его половина. Да? – незнакомец нагнулся над усаженным в кресло капитаном и в упор заглянул ему в глаза.
– Вы кто? – сухо, удерживаясь от гнева и растерянности, спросил Самсонов.
– Я не представился? Простите, забегался, – незнакомец вытянулся во фронт и почти прокричал: – Штабс-капитан Дмитрий Родионович Зетлинг! – и для чего-то, переходя на загадочный шепот, добавил: – Собственной персоной.
– По какому вы вопросу? – Самсонов потерянно оглядел комнату, словно желая удостовериться, нет ли в ней еще кого.
– По какому вопросу? А, собственно, по очень простому, по бескорыстному вопросу. А именно: с какой целью вы давеча отдали приказ перебросить с фронта в глубокий тыл два батальона 14-го полка. Хотя, смею быть в этом уверенным, ясно понимаете, что этот ваш тактический маневр приведет к образованию бреши на одном из самых опасных участков фронта. Смею также спросить, для чего вы это сделали и как намерены отвечать? Товарищ Ленин вас за это по головке не погладит!
– Что? – Самсонов задохся от возмущения и не смог продолжить.
– Я говорю, кому служим, товарищ капитан? Кому служим-то?
– Вон! Вон отсюда! – Самсонов грозно взмахнул ладонью и указал на дверь. – Проходимец. Хам! Наталья Леонидовна! Выставьте его вон, будьте любезны.
В гостиной зашуршали юбки экономки, но, судя по затихшему шелесту и захлопнувшейся двери на кухню, Наталья Леонидовна предпочла предаться благоразумному бегству.
В кабинете наступила тишина. Зетлинг стоял посреди комнаты, важно подбоченясь и широко и приветливо улыбаясь. Самсонов встал с кресла и в растерянности поглядывал на выход, ожидая подмоги.
– Не кипятитесь вы так, капитан. Помилосердствуйте. И без того день трудный выдался, а вы еще в истерику впадаете, – миролюбиво заговорил Зетлинг. – Я же так, без претензий, спросил вас. Думал, вы раскроете свой хитрый тактический замысел или еще что… в общем, суть, конечно же, не в этом.
– А в чем же?
– Суть моего визита к вам очень проста, и ее можно изложить всего в каких-нибудь пяти буквах.
– Что за околесица!
– Обождите. Обождите вы. Посмотрите лучше сюда, а после, если прикажете, я уйду.
– Да уж, будьте любезны.
Самсонов самоуверенно взял из рук Зетлинга блокнотный лист, но, развернув его, побелел, скомкал и спрятал в карман. На листе печатными буквами была выведена следующая надпись: «Кн. Вс. М.».
– Вы от него? – с деловым и нервозным видом спросил Самсонов.
– То-то же, так с вами приятно вести беседу, –
– Но откуда вам известно…
– О! Лишь благодаря вашей неосмотрительности, дорогой Сергей Ильич, лишь благодаря вашей отваге и неизменно сопутствующей ей наивности. Вот, – Зетлинг вынул из кармана лист и подал его капитану. – Ваше письмецо?
Самсонов взял бумагу, но читать не стал. Он признал свое опрометчивое письмо в штаб Донской армии, переданное князю Мещерскому.
– Ну признайтесь!
– Шантажировать меня пришли?
– Глупости какие. Впрочем, если письмо вам еще нужно, забирайте. Мне лично оно без надобности, – Зетлинг состроил презрительную гримасу и отвернулся к окну. – Говоря без обиняков…
– Да уж, пожалуйте.
– Я явился к вам узнать, не передумали ли вы.
– Помилуйте, любезнейший. По-вашему, я идиот? И вы пришли сюда и смеете рассчитывать, что я так вот, сперва прижатый к стенке, а после отпущенный на волю через ваше благородство, разомлею от благодарности и выложу все карты? Вы в своем уме?!
– А вы мне нравитесь.
– А вы мне нет.
– Это только пока.
В кабинете повисла тишина. Зетлинг что-то разглядывал в окне, Самсонов подошел к столу и бегло осмотрел содержимое выдвижных ящиков.
– Вы полагаете, я вор?
– Я полагаю, что вы очень смахиваете на него.
– Вы дерзкий.
– А вы наглый.
– Но довольно! – Зетлинг повернулся лицом к Самсонову. – Не желаете вы говорить, начну я. Князь Мещерский погиб, пробираясь через линию фронта. Умирающим он случайно попал в руки одного моего знакомого, который также шел на юг.
– Офицера?
– Берите выше. Этот человек передал мне ваше письмо, ненужное ему, но столь ценное для всего Белого дела. На тот момент я командовал одним из полков Добровольческой армии…
– В чине штабс-капитана?
– Вас это смущает? А в каком чине, позвольте осведомиться, вы командуете армией? Гражданская война смешала все прежние звания и регалии. Но это не имеет отношения к делу. Командуя полком и имея давние дружеские связи с генералом Деникиным, я обратился напрямую к нему, и он дал согласие на мою поездку сюда для переговоров с вами.
– Кто еще знает о моем письме?
– Никто, кроме меня, Деникина и моего приятеля, ставшего свидетелем гибели Мещерского. Можете быть покойны.
– Что ж, это обнадеживает.
– Я рад, что сумел обрадовать вас.
– Но садитесь, вижу, нам предстоит обстоятельный разговор.
Самсонов предложил Зетлингу кресло и направился к серванту за черной пузатой бутылкой рома.
Солнце садилось. Зетлинг вышел из коляски, расплатился с кучером и поднялся к себе во второй этаж. Он жил в гостинице «Любляна» – быть может, последнем осколке былого воронежского полусвета. Это было опрятное здание в три этажа, расположенное покоем на одной из центральных улочек города. До революции – оплот буржуазного ханжества, после прихода к власти большевиков гостиница стала центром притяжения новых власть имущих. На первом этаже расположился ресторан с духовым оркестром, танцевальной труппой и летней верандой. Старый владелец гостиницы, выходец из горной Словении, был расстрелян, а его место занял расторопный товарищ с лоснящейся физиономией купеческого приказчика.