Степан Буков
Шрифт:
– Что сказать людям, всегда найдется.
– Значит, договорились. Материал мы тебе подберем, - обрадовался Гуров.
– Важно не только, что сказать, важно, кто говорит, а у меня пока для этого личности нет.
– Как нет? Вот же твоя партийная характеристика.
– Она на бумаге. Людям неизвестная. Докажу себя на работе, тогда, пожалуйста, хоть на митинге.
– Обижаешься, что машиной тебя сразу не обеспечили?
– Машина у меня будет, мне ее организуют.
– Оборудование для монтажа не пришло еще.
– А тут один местный
– Это кто же такой?
– Так, местный.
– Если у тебя по производственной линии порядок, почему про себя говоришь, будто у тебя личности нет?
– Правильно, пока нет. Но в ближайшее время обзаведусь обязательно. Тогда и давай нагрузку по силам.
– Ну что ж, и дам.
Гуров задумался, потом сказал:
– Я ведь, понимаешь, сам из танкистов. Так что мы с тобой почти родственники.
– Приятно, - сказал Буков.
Гуров обхватил руками свою ногу, твердо постучал ею об пол. Спросил:
– Понятно?
Буков кивнул.
– Под Белградом, - сказал Гуров.
– Но, как видишь, живой и веселый, МАЗ водил до самого последнего времени.
– На партийную работу плохие люди не требуются, - сказал Буков. Нужны такие, которые сами себя умеют выпрямить при любом положении.
* * *
Ни как общественник, ни как производственник в первые дни Буков себя ничем примечательным не проявил. Возможно, его не увлекали верхние слои рассыпчатого, рыхлого грунта на вскрышных работах. Хотя расценка на мягких грунтах была не такая высокая, как на твердых, при усердии и на них можно было перекрывать нормы, а за сверхнормативные кубики платили вполне удовлетворительно.
С машиной он обращался вежливо, без особого любопытства к ее возможностям. Присматривался, прислушивался. Не то себя к ней приспосабливал, не то ее к себе.
Со сменщиками держался приветливо, но уклончиво, не проявляя инициативы для дружеского сближения. Не спрашивал, кто и откуда, и о себе тоже не докладывал. Но к рассуждениям об особенностях машины прислушивался внимательно. Сам лично высказывался только в одном смысле: если машина новая, то все ее данные в техническом паспорте записаны. Но вот когда она обработается и части ее притрутся, тут уже не по техническому паспорту о ней судить, а по тем людям, которые ею командуют. Машинисты понимали этот многозначительный намек. И когда Буков добавлял, что на твердых грунтах тяжелее работать, чем на мягких, соглашались с ним, хотя это и без него всем было известно. Соглашались в расчете на то, что Буков заговорит конкретно о себе, о своем опыте на твердых грунтах.
А Буков, со своей стороны, ожидал от них того же самого.
Машинисты - народ тактичный. Хорошо зная, что на мягких грунтах нельзя показать себя с лучшей стороны, они пока что помалкивали. Человек выявляется в трудном деле. Пока они только присматривались друг к другу, прицеливались со сдержанным достоинством людей, знающих себе
С водителями самосвалов, обслуживающих экскаваторы, рабочими-дорожниками, электриками, буровиками и взрывниками Буков знакомился охотно, с готовностью выкладывая о себе все, располагая тем самым человека к откровенности.
Общаясь с людьми не своей профессии, Буков не проявлял особой заботы, чтобы создать о себе впечатление как о человеке солидном, выдержанном, с собственным мнением о жизни. Живо интересовался подробностями их труда, и так, словно собирался сменить свою профессию и только выбирает, какая поинтереснее, получше, повыгоднее.
После смены он охотно, садился в кабину самосвала и, сопровождая шофера в его поездках, присматривался к маршрутам, к тому, как водитель ставит машину в забое, вел разговоры с бывшими фронтовиками о войне, а с молодыми ребятами тоже находил темы подходящие. Он коротал свободное время с железнодорожниками, наблюдая, как они кладут путь, проявляя интерес к устойчивости вагонов-думпкаров. Беседовал с машинистами электровозов. Затевал с ними дискуссию о том, какой транспорт в открытых выработках надежней - автомобильный или железнодорожный.
Взрывники, которые пока еще были без Дела, делились с Буковым своими соображениями. Первая их забота - расчетливо экономить взрывчатку, - когда после взрыва получаются крупные, нетранспортабельные скальные куски, их приходится штучно подрывать.
Канительно, требует расхода дополнительной взрывчатки, хотя и доходно: наряды на такие дополнительные работы неплохо оплачиваются.
Конечно, взрыв на мелкое дробление облегчает работу экскаваторщиков, транспорта, шаровых мельниц, но для подготовки таких работ нужно бурить больше скважин, быстрее снашиваются буровые станки, долота коронки, и получается перерасход взрывчатки. Поэтому ко всему этому надо подходить с умом, с расчетом: с одной стороны, вря не крошить породу, с другой - не давить габаритные куски излишне.
В кернохранилище Буков подолгу внимательно разглядывал колонки кернов, бережно уложенные в ящики.
Добытые из глубины недр, эти каменные колонки кернов как бы раскрывали будущее разреза, все пласты его, каждый из которых обладал своими особенностями прочности, твердости, колкости.
Буков почтительно слушал молодого парнишку, геолога-практиканта, который сановитым лекторским голосом стал давать ему пояснения, начав издалека: что пришлось пережить нашей планете, пока она не приобрела современного и достойного вида.
Медная руда оказалась самым обычным камнем, мало отличимым от пустой породы, в которой она была зажата, только по весу тяжелее и оттенком чуть погуще. Услышав это, Буков с беспокойством спросил геолога, может ли тот сам, на глаз, безошибочно определять, где руда и где пустая порода.
– Могу, - сказал геолог.
– А как?
– спросил Буков.
– Какими приметами руководствоваться?
– Чутье надо иметь!
– А если его нет?
– Надо развить практикой.
– То есть?