Степан Халтурин
Шрифт:
Не установлено прямое отношение Халтурина к посылке этой прокламации. Однако известно, что среди знакомых ему рабочих и интеллигентов было несколько выходцев из Вятской губернии.
На рабочую среду и всю передовую общественность серьезное революционное влияние оказал «процесс 50-ти», на котором Петр Алексеев произнес свою историческую речь, а также «процесс 193-х» по делу «хождения в народ». По этим процессам вместе с интеллигентами было привлечено много рабочих. Большой резонанс имел процесс над участниками «Южнороссийского союза рабочих». Суровые приговоры участникам этой первой в России рабочей организации вызвали глубокое возмущение. Все эти процессы происходили в 1877 г. Конец этого года завершился новой, чисто рабочей демонстрацией.
7 декабря 1877 г. в трубочном отделе Петербургского
В заводском рабочем кружке возникла мысль придать предстоящим похоронам убитых взрывом рабочих характер демонстрации. Халтурин горячо поддержал это предложение. Срочно было издано специальное воззвание «К рабочим Патронного завода от товарищей», в котором взрыв на заводе ставился в связь с общим положением рабочего класса. Рабочая демонстрация была назначена на утро 9 декабря.
К этому времени перед зданием Патронного завода собралась тысячная толпа рабочих. Началось похоронное шествие, сопровождаемое внушительным отрядом полиции. У ворот Смоленского кладбища к нему присоединился новый отряд полицейских.
У могил погибших отслужили панихиду. Похороны происходили при полном молчании присутствующих. Окруживший могилы усиленный отряд полицейских нетерпеливо ожидал той минуты, когда внушительная толпа рабочих, пришедших проводить своих товарищей в последний путь, начнет расходиться. Но вот в рядах собравшихся произошло движение, и к могилам подошел рабочий. Было слышно, как он воскликнул: «Господа! Мы хороним сегодня шесть жертв, убитых не турками [6] , а попечительным начальством». При этих словах околоточный надзиратель пригрозил ему арестом. В одно мгновение оратор очутился в плотном кольце окруживших его людей, которые, выслушав речь до конца, торжественно повели его к кладбищенским воротам. Другая часть демонстрантов окружила полицейских. У ворот кладбища стояло несколько извозчиков. Рабочие посадили оратора в сани, а всем остальным запретили двигаться с места, чтобы ни один шпион не мог последовать за ним. Выступавший рабочий уехал в сопровождении двух надежных людей. Только тогда полицейские были выпущены из окружения. Околоточный, пытавшийся арестовать оратора, очутившись за кладбищенской оградой, расхрабрился и решил позвать на помощь. Но рабочие вырвали свисток из его рук, и блюститель порядка вынужден был ретироваться.
6
Это было во время русско-турецкой войны.
Демонстрация рабочих Патронного завода на Смоленском кладбище показала, что сплоченные революционной организацией рабочие могут оказать решительный отпор царской полиции.
О демонстрации на Смоленском кладбище заговорил пролетариат Петербурга, революционно настроенная молодежь. Воззвание, выпущенное заводским рабочим кружком, а также изданная вслед за ним прокламация «землевольцев», написанная Плехановым, читались и перечитывались не только на Патронном заводе, но и на многих других промышленных предприятиях столицы.
Рабочая демонстрация в декабре была крупнейшим событием в рабочем движении Петербурга 1877 г. Следующий, 1878 г., отличается дальнейшим ростом стачечного движения. Только в самом Петербурге в 1878 г. произошло 16 стачек. Энергичное участие в организации стачек и в формулировке требований рабочих принимали как руководители рабочей организации Петербурга, так и связанные с ней представители революционной интеллигенции.
В самом начале 1878 г. на Екатериноградской мануфактуре произошла стачка, вызванная огромными штрафами. Даже власти вынуждены были признать, что всей суммы заработной платы
Халтурин не только всемерно содействовал усилению стачечного движения, но и изучал его уроки. Таким образом, он пришел к идее общей стачки всех рабочих Петербурга.
Личность Халтурина
Когда пишешь об ушедших великих людях — деятелях науки, культуры, политических деятелях, революционерах, то прежде всего обращаешься к их письменным памятникам — печатным или неопубликованным трудам, дневникам, письмам, мемуарам.
Если не считать соавторства Степана Халтурина в составлении проекта программы «Северного союза русских рабочих» и ответного письма редакции народнического журнала «Земля и воля» по поводу этой программы, то он почти не оставил никаких письменных памятников о своей жизни и деятельности.
В условиях жестоких преследований царизма, когда революционеру записывать что-либо о себе представляло почти преступление перед товарищами, Халтурин был не единственный, кто не оставил письменных источников.
О других революционных деятелях остались хотя бы показания следственным властям, речи на судебных процессах. От Халтурина не осталось и этого. Он был казнен неопознанным через день после ареста.
Кроме Петра Алексеева, никто из рабочих-революционеров не был так популярен в революционном подполье, как Халтурин. Но лично встречались с ним только некоторые единомышленники из рабочих и несколько представителей революционной интеллигенции. Большинство из них были казнены или погибли в тюрьмах и ссылке еще при жизни Халтурина, другие — вскоре после его казни. Сохранились воспоминания о нем Г. В. Плеханова, С. М. Степняка-Кравчинского, Н. С. Русанова — видных деятелей революционного движения той эпохи.
Халтурина лично знал Георгий Валентинович Плеханов — в 70-х годах народник, с начала 80-х годов — основатель первой русской марксистской организации. Знали его и народники 70–80-х годов, известные потом писатели и публицисты С. М. Степняк-Кравчинский, Н. С. Русанов, Л. А. Тихомиров.
Ближе всех знал Халтурина Г. В. Плеханов. Сверстник Степана, он сотрудничал с ним четыре года — с 1876 по 1879 г.
О внешности выдающегося рабочего-революционера Плеханов писал, что оп принадлежал к тем людям, наружность которых не дает даже приблизительно точного представления об их характере. «Молодой, высокий, стройный с хорошим цветом лица и выразительными глазами, он производил впечатление очень красивого парня: но этим дело и ограничивалось. Ни о силе характера, ни о выдающемся уме не говорила эта привлекательная, но довольно заурядная наружность. В его манерах прежде всего бросалась в глаза какая-то застенчивая и почти женственная мягкость. Говоря с вами, он как бы конфузился и боялся обидеть вас некстати сказанным словом, резко выраженным мнением. С его губ не сходила несколько смущенная улыбка, которою он как бы заранее хотел сказать вам: „Я так думаю, но если это вам не нравится, прошу извинить“».
Плеханов замечает, что в прошлом подобные манеры подходили к благовоспитанным провинциалам в начале их светской карьеры. «Но, — продолжает он, — к рабочему она мало подходила, и, во всяком случае, не она могла убедить вас в том, что вы имеете дело с человеком, который далеко не грешил излишней мягкостью характера…» {44}
До перехода на нелегальное положение Степан жил одиноко, занимая небольшую комнату. К комфорту относился равнодушно. Одевался просто. Значительную часть заработка тратил на дело рабочей организации. Особого воскресного костюма, который, как правило, имели высококвалифицированные рабочие столицы, у него не было. Высокие сапоги, широкое и длинное, даже для его высокого роста пальто, на котором обычно не хватало отдельных пуговиц, дешевая черная меховая шапка — в таком наряде он сохранился в памяти современников.