Степан Разин (Книга 1)
Шрифт:
Князю Семену теперь предстояло выйти против отважного атамана и разбить его войско. Львов представлял себе, что это будет совсем не простая задача. Больше четырех или пяти приказов московских стрельцов ему не дадут. Струги, которые были в Астрахани, к тому же совсем не годились для боя. Надо успеть их проконопатить и подсмолить – на все это нужно время. А кто же знает, когда вор придет к астраханскому берегу?..
– А все же, Алмаз Иваныч, он дивно удал! Отколь столько сметки ратной, отваги, искусства?! – воскликнул Львов. – Правду сказать, Стенька больше государевых воевод возвеличил державу: море наскрозь
– Князь Семен! Стольник! – остановил Алмаз. – Ох, не так-то и молод, а прост ты, князь, как дитя! – укоризненно напутствовал стольника думный дьяк. – Сердцем прям, смел – все ладно, да словом прост... Не быть тебе во больших боярах!
И когда ушел стольник, долго еще сидел думный дьяк один при свечах над ворохом астраханских отписок.
«Да-а, сила, сила в ворище! – заключил он. – Скажи-ка нашим боярам струги снарядить на войну в Кизилбашцы. Перво ответят, что у нас от дедов того не велось, потом – что стругов боевых у нас недостача, далее – что и наше-де войско на море плавать от века веков непривычно... да так и не сладят. А Стенька-вор набрал голытьбы, сел в челнишко, махнул веслишком – да в заморском царстве и ну города полонять со дворцами!.. – раздумывал старый дьяк. – От бога талан, да попал не в те руки. Вот и пропал: один ему путь – на плаху! Много таких людей есть в русском народе. Глядишь на него и мыслишь: кабы ему во боярах родиться, вот был бы на диво отечеству муж!.. А он – и на плаху!..»
Отодвинув всю кучу бумаг, Алмаз зевнул.
– Эх, русский народ, ты русский народ! И сколь в тебе силищи, русский народ! – нараспев произнес он уже вслух.
Алмазу припомнилась древняя старина про Илью Муромца, которую еще в его детстве сказывал нищий поп, ослепленный шляхтою самозванца. И старческим, надтреснутым голосом Алмаз пропел себе под нос, в задумчивости мерно раскачиваясь всем грузным телом:
Кабы столб стоял на пупе земли
Да кольцо на столбу железное,
Ухватился бы я за тое кольцо,
Повернул вокруг землю-матушку!..
Старик придвинул к себе железный ларец длинными дрожащими пальцами, искалеченными старческим костоломом, сложил в ларец все бумаги, из-под рубахи достал ключ, висевший вместе с крестом на цепочке, запер ларец, нагрел воску и запечатал печатью.
Алмаз хотел встать, загасить свечу и ехать домой, но задумался, уронил на руки крупную беловолосую голову, да так и остался сидеть. Он дремал, а в ушах его все продолжал звучать словно чужой голос:
Ухватился бы я за тое кольцо,
Повернул вокруг землю-матушку!..
Думный дьяк вздрогнул от стука в дверь и проснулся. На одной свече нагорел длинный, коптящий фитиль, вторая совсем оплыла, и фитилек ее жалобно мигал в лужице воска.
– Притомился ты, сударь, сдремнул, – сказал древний сторож приказа, слегка приотворив дверь. – Там донской атаман тебя мочи нет как добиватца. Велишь ли впустить? Баит, наперво в дом к тебе
– Какой атаман?
– Сам большой прискакал, Корнила.
– Корней! – оживился Алмаз. – Добрый гость всегда в пору!
Думный дьяк встал навстречу атаману Великого Войска Донского. Корнила, войдя, помолился на широкий кивот, потом уж шагнул к хозяину и обнялся с ним.
– Насилу тебя доискался! Чаял, поздно в приказ, поскакал домовь, ан ты тут засиделся! – говорил Корнила.
Голос его начинал уже по-старчески дребезжать, как у Алмаза. Голова поседела, он несколько сгорбился, осел, но все старался держаться по-прежнему молодцом...
Корнила с Алмазом дружили уже лет двадцать пять.
Войсковой атаман благодаря дружбе с Алмазом чувствовал всегда за спиной поддержку Москвы и верно угадывал, чего Москва хочет. Это помогало ему в управлении Доном.
Оба – Алмаз и Корнила – хорошо понимали взаимную выгодность их дружбы и пользу ее для Дона и для всего государства.
Стародавняя дружба с Корнилой давала возможность Алмазу отстаивать свое место в Посольском приказе от покушений царского любимца боярина Ордын-Нащокина, который хотел один, своей волей вершить все посольские дела державы. С тех пор как Ордын-Нащокин появился в приказе Посольских дел, у них повелась борьба, тем более трудная, что умный и хитрый боярин околдовал царя своей книжной просвещенностью, ловкостью в спорах с послами иноземных держав, показной богомольностью и видимой кротостью.
Ордын-Нащокин подобрал под себя весь Посольский приказ, но казацкие донские дела оставались еще по-прежнему в ведении Алмаза, за этими делами шли сношения с Крымом и Азовом, забота о Волжском понизовье и степях Заволжья. Алмаз получал в первую очередь все самые важные вести с Дона, которые помогали ему всегда верно угадывать намерения Азова и Крыма. Несмотря на вековую тлеющую вражду, Алмазу в течение ряда лет удавалось удерживать мир на южных рубежах государства, не допуская вспышки большой войны с крымским ханом и с турками, которые не раз порывались к тому, пока у России были заняты руки на шведском рубеже и в Польше. И за это, несмотря на свою привязанность к Ордын-Нащокину, царь по-прежнему продолжал ценить думного дьяка.
– Я ныне весь день только и мыслю лишь об одних казацких делах, – сказал Алмаз атаману и пояснил: – Из Персии вести...
– Ну, задал крестник хлопот! – воскликнул Корнила. – Да было бы поп его утопил в купели в тот час, как я ему стал крестным батькой! Тьфу, пропасть! Когда ж то покончится, право?! И я к тебе с тем же... – Корнила понизил голос: – Рыбка попалась мне не простая, а золотое перо: Самаренин Мишка писал письмо мимо тебя, прямо боярину в руки. Сегодня казак привез. Вместе со мною ехал. Верно, еще отдать не успел...
– Афанасию? – осторожно спросил Алмаз.
Корнила молча кивнул и подал бумагу.
Это был точный список [Список – копия] с перехваченной грамоты, которую донской есаул Михайла Самаренин, один из ближайших людей Корнилы, посылал тайно в Москву Ордын-Нащокину. Войсковой атаман и раньше знал цену приятельству и «дружбе» Михайлы с ним, Корнилой: Самаренин много лет уже зарился стать атаманом вместо Корнилы, не раз посылал на него изветы, и только дружба Алмаза Иванова всегда выручала Ходнева.