Степан Разин (Книга 2)
Шрифт:
Степан засмеялся:
– Не архирей я – казак!
Сел к костру.
– С чем похлебка? – спросил он.
– Просяная с копченой свининой. Кабы лучку, так и матка не лучше варила! – откликнулся от костра кашевар.
– Богато живете! – заметил Разин.
– Женки-стрельчихи нам в путь нанесли.
Кашевар начисто облизал ложку, которой пробовал варево, вытер ее исподней стороной полы своего кафтана и подал Разину.
– Покушаешь с нами?
Разин достал с пояса свою ложку, висевшую в чехолке.
Ели в молчанье.
– Не грех, атаман? – спросил сидевший тут же старик.
– Я не поп – мне почем грехи знать! – усмехнулся Разин. Он пустил в костер облачко дыма.
– Совет хочу с вами держать, атаманы, – сказал он. – Пришли мы теперь к рубежу. Тут остатние наши заставы, а дальше боярское войско нас ждет. Стало, далее с боем идти. Идти ли нам дальше?
– А пошто же ты, батька, нас вел? – спросил молодой стрелец. – Мы ведь ратные люди, а боя еще не видали!
– Бой увидишь! Мы не пойдем, то бояре на нас полезут. Даром столько земли не оставят! – ответил Разин. – Спрос не в том: а идти ли вперед али тут дожидаться?
– Опасаешься? – осторожно спросил старик. – А чего опасаться, Степан Тимофеич! Они ведь покуда не все еще силы скопили. Порознь их бить способней... Нынче толику побьем – на завтра нам менее будет!..
– Стрельцы с нами биться не станут: стрелец ныне в нужде. Не тот нам, стрельцам, почет, и не та у нас в государстве сила, – заговорил второй, пожилой стрелец. – У государя и у бояр на рейтаров да на солдат уж надежи больше: немцев в начальные люди зовут, от домов стрельцов поотбили. Прежде промыслом да торговлей жили, а ныне нас сгонят всех вместе в приказ да с утра до ночи, как над собакой, мудруют, приучают к пищали, к мушкету.
– На новый, немецкий лад! – подхватил снова первый. – И кому оно на сердце пало?! К чему нам в бою немецкий обычай? Али мы русским обычаем немцев не били?!
– Ото всего от того и обиды, Степан Тимофеевич, – сказал второй. – Потому нынче лучше идти к большим городам, где стрельцов по многу приказов. Взять Казань...
– Нижний Новгород, – перебили другие.
– Симбирск!
– Муром, Владимир! – подхватили стрельцы.
– Стрельцам независтная доля при нынешнем государе. И в денежном бунте недаром шумели стрельцы! – заключил пожилой.
– Все в обиде! Ты сам посуди, атаман. Я, к примеру, колесник.
– А я гончар, – подхватил второй.
– Я рыбные сети плести был первый искусник!..
Стрельцы зашумели все враз о своих ремеслах и промыслах. Не перебивая, Разин смотрел на них и слушал с любопытством.
– А ныне мы отбыли промыслов и дома-то свои позабыли. Согнали нас жить по приказам, под единую кровлю, как словно в конюшни. Коням хоть отдельные стойла, а нам и того нет. Смрад, грязь!..
– Зимой холод!
– Дома хозяйки одни да робята.
– Кормись одним жалованьем стрелецким, а деньги идут воеводам
– Коли поднял нас, то к большим городам, атаман, уж веди. Всех стрельцов по пути до Москвы поднимем.
– Есть слух, что в Саратове знатная рать у бояр, – сказал Разин. – Не сробеете в битве?
– Давай лишь веди. Не сробеем! В обиду тебя не дадим, – обещал стрелец.
– Ну, спасибо вам, добрые люди, – сказал на прощанье Разин, вставая от их костра.
Ближе к берегу сидели кучки крестьян вокруг таких же костров. Они пекли рыбу, варили жирную кашу, уху.
– Хлеб да соль! – сказал Разин, подойдя к огню.
– Садись, батька, с нами! Добыча у нас нынче добрая: осетра уловили.
– У нас, батька, утки печены!
– Степан Тимофеич! Лесная свежатина! Олень на нас сам наскочил! Иди к нам! – звали от разных костров.
Там, где на вертелах пекся олень, было самое людное место. Над кучей ярого жара, воткнув на пики, пекли огромные части – целые ноги, хребтину, голову, бок...
– Ну, жару гора! Как стоять-то! – покачал головою Разин.
– Зато комары погорели!
– Доброе мясо будет, Степан Тимофеич!
– К такому бы мясу да пиво!
Разин сел в стороне от кострища возле двоих пожилых крестьян, бойко орудовавших кочедыгами. Возле них лежало уже по паре готовых лаптей.
– На спор, атаман честной, лапти плетем: у кого спорее! На низовьях-то все обтоптались – ить лычка нету! А ныне и рады – липка пошла по пригоркам, и мы с обужей!
– Хоть до Москвы в таких! – усмехнулся Разин.
– Мы муромски, милой! Пошто нам Москва! – возразил крестьянин.
– За всю Русь ведь повстали. Москву нам не миновать у бояр отсуживать, – сказал атаман.
– Своей бы земли у боярина отсудить! А в Москве и без нас людей много: там стрельцы да посадские встанут. Ты нас-то, пожалуй, на нашей земле укрепи казацким обычаем... Ведь к жатве пора! – убеждали его крестьяне.
– Нам к жатве до Мурома не поспеть, – засмеялся Степан. – Города брать – не лапти плесть.
– А наши-то наказали, чтоб к жатве поспеть. Скажите, мол, атаману, земля у нас добро рожает. Коль к жатве поспеем, мы хлеба на все его войско дадим. Лишь бояр бы согнать, чтобы хлеба не отняли.
Вокруг них собралась уже добрая сотня людей, обступили.
– И ближе туг земли лежат, тоже хлеба рожают. Чего-то к вам прежде прочих идти! – говорили муромским.
– Синбирские земли ближе!
– А Нижний! – подсказывали кругом.
– А Пенза!
– Тамбов!.. Бояр бы согнать – и мы тоже хлебушка рады на войско отдать!
– Москву возьмем, братцы, тогда по всей Руси бояр сгоним. Все крестьянство вздохнет от бояр. В Москве вся их сила, – убеждал атаман. – А Москву не возьмем – они все равно одолеют, и Волгу, и Дон, и Оку заберут. Уж тут недалече лежит по дороге Саратов. Там войско бояре скопили. Саратов не взять, то и дальше дороги не будет.