Степан Сергеич
Шрифт:
Практичный Валентин не столько готовился к женитьбе, сколько подготавливал невесту к замужеству. В том, что Котомина будет невестой, он не сомневался: все женщины теряли благоразумие от его киноулыбки. Пока же он по совету сестер следил за нравственностью Котоминой, обрывал вредные для нее знакомства.
В конце месяца, как всегда, день тяжелый, работы навалили часов до десяти вечера, домой ушли только сборщики. Дважды комплектовщица кричала:
«Котомина! К телефону!» Дважды Сорин ругался на всю регулировку.
— Так дело не пойдет… Охмурят ее разные стиляги.
— Что предлагаешь?
— Пусть только еще раз позвонят. Я с ними поговорю.
Он пошел к комплектовщице и предупредил ее, чтобы его позвали к телефону, если позвонят Лене. Вдруг Петров засмеялся, давясь и всхлипывая.
Выбежал в коридор, увидел Туровцева, потащил за собой. Быстро договорились.
Туровцев тоже смеялся.
Петров ковырялся в блоке и вместе с тем прислушивался, часто поднимался, следил за Валентином. Вот к Сорину подошла комплектовщица, что-то шепнула. Тот бросил все, помчался к телефону, не заметив, как Петров выскользнул следом за ним и скрылся в комнате Туровцева.
— Вам кого? — спросил Валентин Сорин.
— Ленку, — измененным голосом сказал Петров.
Минутою раньше Туровцев набрал местный номер комплектовки, сказал же, прося Котомину, что звонит из города.
— А кто это говорит, кто ее спрашивает?
— Тебе, сука, какое дело?
Сорин обалдел от наглости собеседника. Не такими он представлял себе друзей Лены.
— Ты мне не сучи, подонок… Я с тобой по-культурному хочу поговорить.
Брось закручивать Лене шарики. Она не для тебя, подонок.
— Уж не для тебя ли, фраер ты распоследний…
Валентин кипел. Вспомнил любимые выражения друга Саши и пообещал подонку «обломать рога».
— Когда же? — последовало уточнение.
«Толковище» продолжалось еще пять минут. Сорин изощрялся в каторжном фольклоре, собеседник вполне квалифицированно отвечал тем же. Договорились: метро «Новокузнецкая», десять часов вечера, по три человека с каждой стороны. Комплектовщица слушала все это, зажав уши.
— Все? — Валентин терзал ворот рубашки.
— Нет. Не забудь захватить с собой клочок газеты.
— Зачем?
Петров сразил его известным выражением Бенвенуто Челлини:
— Завернешь в бумагу свои уши. Это единственное, что останется от тебя.
Сорин шмякнул трубку о стол, руки тряслись от злости и обиды.
— Хороших же знакомых ты выбираешь себе…
Лена слушала его, в детской забывчивости приоткрыв рот… Вдруг она заплакала горько и недоуменно. В ее светлый мир десятиклассницы влезли страшные слова, грязные намеки. Она плакала, спрятав лицо, и паяльник дымился в руке ее, а кругом возмущенно галдели девушки. Ничего не понимавший Сорин не мог перекричать их и ушел.
— Позасорили Москву блатными, куда только милиция смотрит… Кто пойдет со мной? — спросил он.
— В
Сорин сообщил о разговоре по телефону. Петров тоже рассвирепел:
— Я еду. Нужен еще один здоровый кулак. Дундаш, ты как?
Фомин сидел тихий, озябший: не видел, не слышал, не понял.
— Ввязываться не хочу. Милиция есть. Туда и обращайтесь.
— Это правильно с точки зрения представителя шестой колонны. Шестая колонна соблюдает законность, пока законность крепка. Как только дала она трещину — творить беззакония можно. Так?
— Не поеду.
Крамарев кричал, что драться так драться. Надо сбегать в первый цех, выточить ножи подлиннее и повострее. Где наша не пропадала, не дадим Валентина в обиду.
Нашли третьего — здоровенного монтажника Колю Чистякова, бывшего моряка, потому у него и прозвище было — Боцман. Запасным в команду вызвался Туровцев, непонятно чему смеявшийся.
— Нечего зубы скалить! Силами общественности пора покончить с хулиганьем!
— Что — я? Я ничего… — Туровцев присмирел.
Крамарев определился в провожатые, суетился больше всех. Но Петров неожиданно заартачился, надо, сказал он, идти пораньше, чтоб успеть в магазин. Выпили в отделе соков. И добавили. Тут Петров раскрыл секрет, а Туровцев подтвердил.
Сорин — ни улыбки, ни ругани. Озабоченно полез в карман за деньгами.
— Зря Лену обложил… Бери еще две и пойдем в «Чайку», там по вечерам одно сухое вино.
С этого дня Крамарев перестал подражать Сорину и переключился на Петрова, а Лена Котомина звонко на весь цех сказала Сорину, чтоб он к ней не приставал.
49
Из-за рубежа пришла рекламация на «Кипарис». Оказалось, что в комплект запасных частей к радиометру не доложили десять ламп. К рекламации прилагался документ из Внешторга, он требовал, чтобы приняли меры, то есть наказали виновника.
А виновник один — Туровцев, начальник БЦК. Просчитать все лампы он, конечно, не в силах. Жалко наказывать парня за просто так, но надо, не накажешь — такой шум поднимется, что сам себя захочешь выгнать с работы.
Труфанов и Баянников готовили грамотный, аргументированный, глубоко принципиальный приказ (копия его должна была пойти во Внешторг).
Степан Сергеич пожалел Туровцева. Не Туровцев виноват, а обстоятельства. И кто такой вообще начальник БЦК? Человек на производстве не лишний, но и не обязательный. Директор определяет ему только часы работы, а о том, хорош радиометр или плох, судит сам Туровцев. Но чтобы он, чего доброго, не стал браковать их направо и налево, так и об этом подумали и постановили: премию ОТК получает вместе с цехом за выполнение плана.