Степанида и 7 женихов
Шрифт:
— Пора вставать, хозяюшка, рассвет скоро!
Женщина резко села на постели, сердце колотится, в поту вся, дрожит.
— Лу-ке-рья, ты?
— Я, хозяюшка! Пора вожделение сбрасывать! Не то туго будеть днем!
Степка покраснела вся с головы до пят, радуясь, что Лукерья сон видеть не могла. «Стыдоба-то какая! С тремя голыми мужиками!» И такой же явный сон был, никак отпускать не хотел. Аж кости ныли, так в него вернуться хотелось и досмотреть до конца! Еле в руки себя взяла. Глаза протерла. В окно поглядела.
— Бл-и-и-н!
— Заря скоро! — не отставала Лукерья, — надобно идти! Подымайси!
— Ох, доля моя тяжкая… И кофе никто не нальет!
— Нету продовольствий чужеземных!
— А если я из города привезу, сваришь? — с надеждой поинтересовалась Степка, постепенно приходя в себя.
— Обучишь — сварганим! Торопись! Э-э-э, куда штанцы потянула, аль запамятовала, шо голяка надобно?
— Что, прямо с порога голяка? — Степка с утра всегда заторможенная была, а тут взвилась, как фурия.
— Не с порогу! Но одёжу пошто пялить-то на себя? Пальтишко накинула, да айда в лес! Побегала, пальтишко и домой!
— Ох, Лукерья… Веревки из меня вьешь, — пробурчала Степка, снимая ночнушку и надевая на голое тело бабушкино пальто, — бли-и-ин! Вот на кого я похожа?
— А хто узреет?
— Так, ладно! Быстро рассказывай подробности, пока не передумала! — и с тоской на кроватку поглядела.
— А мне и не нать! — фыркнула охоронница, — самой потом маяться!
— Ох и язва ты, Лукерья, — подал голос Егорыч, — доброго утречка, барышня!
— Молчи, негораздок! — не осталась в долгу Лукерья.
— Колотовка! — затянул своё Егорыч.
— Мордофиля! — Лукерья явно выигрывала в знании обидных прозвищ. Степке же пришлось прикрикнуть, чтоб остановить строптицев:
— Ша, народ! Что вы, как дети в песочнице? Доброе утро, Егорыч! И вам, Крапивка и Конопатка — здравствуйте!
По волосам прошлось сквознячком, а в соседнюю стену один раз ударили. Улыбнулась Степанида. Приятно вдруг стало, что аж четыре существа о тебе заботятся, пусть и невидимые!
Но томление любовное вновь о себе напомнило, не отпуская. В груди жгло, дыхания не хватало, ноги подрагивали.
— Давай Лукерья, рассказывай, куда идти, что делать? — поторопила она охоронницу.
— Через сад пройдешь, там калитка за ветхой яблонькой. Тропка извилистая вниз. Спустись до мостка, перейди речушку. От мостка резко вправо и шагов эдак чрез десять уткнешься в дуб! Обойди вокруг него три разочка. Тотчас же полянку узреешь. Спиной к дубу тому встань, впереди тебя солнышко начнет подниматься. Обувку и пальто скидывай и беги! Под ноги не гляди! Заглядишься — брыкнешься! Попросту беги, не боись, не узреет никто!
— Угу… и долго мне так бегать?
— Беги, да за солнышком приглядуй! Токмо встанет в полон рост — барахлишко надевай и дуй домой!
— Так. Значит уточняю техническое задание. Калитка в саду. Дорожка вниз, перейти речку по мосту. Сразу от моста направо и упрусь с дуб. Дуб обойти три раза.
— Верно! Токмо не запамятуй, дуб в иную сторону обойти, када к дому соберешься!
— Ладно, пошла я… не поминайте лихом, — вздохнула Степка и обреченно шагнула в предрассветную мглу.
Истопка — баня;
Вехотка — мочалка;
Спознаются — познакомятся;
Тернии — в данном случае преграды;
Смекитишь — поймешь;
Нешто — разве;
Негораздок — тупой;
Мордофиля — чванливый дурак
Глава 7
«Дурен путь к уходу — из огня да в воду»
Улица встретила холодом. В сапогах на босу ногу, да в пальто на голое тело было зябко. Пожалела Степка, что не оделась нормально. «Как я нагишом бегать буду? И так зуб на зуб не попадает! А зимой? По снегу? Бредовая идея…» Но надо отдать должное погоде — полегчало Степке сразу.
Впотьмах с трудом нашла калиточку. Открылась та легко, видно Егорыч дело свое знает.
На тропинке вновь «прихватило». До зубовного скрежету. Привыкла к температуре, так вновь нахлынуло. Вспомнила ощущения свои от прикосновений женихов распрекрасных. Почувствовала Степка, как пот по спине побежал. «Ну дела! От прикосновений Николая никогда такого не испытывала!»
А как глаза их, с голодом на нее глядящие, припомнила, едва не споткнулась. «Интересно, а они в жизни такие же красивые без одежды, как и во сне? Блин! Да что же это я? Отвлечься надо…»
— Так, давай, грязь… мухи, вонь… лошадь сдохла… сдохла, всадник упал, ногу сломал… красивый, раненный, пожалеть, рану перевязать… раздеть сначала… О, нет! Да что ж такое-то!
К счастью тропинка закончилась, подведя женщину к ветхому мостку. Страшно стало Степаниде, а вдруг под ногами развалится? А плавать-то она не умеет.
Но любовная лихорадка так выкручивала руки-ноги, сбивала дыхание, что она решительно наступила на первую ступеньку. Затем вторую. Ничего, вроде держится мостик.
— Надо было хоть фонарик прихватить, ни черта ж не видно!
Мостик закончился, женщина тут же свернула вправо, десять шагов отсчитала и на пути ее дуб вырос. Прямо на глазах! На девятом шагу не было, а на десятом — прям в кору лбом уперлась!
— Чудеса на виражах! — пробормотала Степка, на самом деле уже ничему не удивляясь. Не до того было! Бесстыжие ласки да обещания участкового вспомнились. «Говорил, что ласковый в постели… Интересно, как это?»