Степанида и 7 женихов
Шрифт:
— У водяников не бывает истинных пар, а у медведей бывает!
— Слушай, ты со своим лохматым утомил! — если до этого Митя говорил спокойно, то здесь вспылил, глаза прищурил, — погоду видел? — прошипел, близко-близко склонившись к лицу Гора, — зима близко… мишка спать пойдет!
Глава 21
«Лучше дома своего нет на свете ничего»
Ступила Степка на порог родного домика в бодром расположении духа. Адреналин от стычки с Гором все еще бурлил в крови, поэтому она
— Народ! Я дома! Чур на руки меня не хватать! — закричала у входа. И осеклась с открытым ртом, — не поняла…
Первой мыслью было, что домом ошиблась. Так нет же, шла через свой сад, мимо родной баньки и ненавистного покосившегося клозета. И порог ее и дверь входная. Но внутри… чудеса…
Узкого коридорчика с вешалкой для верхней одежды больше не было. Его место заняла просторная гостиная с почти современным угловым диваном и низким журнальным столиком. На столике красовался букет хризантем в трехлитровой банке. Степка даже головой тряхнула, чтоб от наваждения избавиться. Поглядела левее и наткнулась взглядом на кресло-качалку у широкого окна, стоящее рядом с камином.
— Н-народ… — прошептала, — ау? Куда я попала?
— Добро пожаловать, барышня! — пробасил Егорыч у самого уха, — принимайте обновленные палаты!
— Очуметь… Егорыч, а че случилось-то? — все так же шепотом, словно боясь спугнуть увиденное.
— Как чаво, обустраиваем халабудку по вкусу навОй Слагалицы! — ответила Лукерья, — ну, чаво, сойдеть, аль нет? — и столько бахвальства было в голосе.
— Ээ-э-э… А как это?
— А так это! Теперича домик твой окончательно! И силенок мы набрались, творить могём!
— Упасть не подняться! — пролепетала хозяйка, — и что вы тут мне нановостроили?
— Входи, чаво стоишь, как не своя? Принимай работу!
Побрела Степка рассматривать обновленную жилплощадь, качая головой да охая. Дом изменился полностью. Ранее в нем было всего две комнаты, кухня, коридор, да горище, а сейчас он «вырос», на первый взгляд, раза в два.
Из гостиной женщина попала в совершенно другую кухню, от прежней только печка и осталась. Стол стоял длинный, дубовый, с массивной столешницей и двумя лавками по бокам. Хорошо, хоть родненький компьютер никуда не подевался, все так же находясь на столе, но в компании с… огромным медным самоваром!
— А самовар откуда взялся?
— Так теперича мы забагатели, вот… могём позволить барские излишества! — самодовольно ответила Лукерья.
— Это самовар в твоем понимании предмет роскоши, что ли? — уточнила Степка.
— Аль нет? — тоном «попробуй со мной поспорить» заявила охоронница.
— А фарфоровая посуда где? — полюбопытствовала Степка.
— Чаво?
— Таво! Я погляжу вы тут на свой вкус домик переделали, а меня спросить, забыли?
— Чаво, не угодили? — мгновенно завелась Лукерья, — не благодарная!
— Ты мне еще поговори! — шикнула хозяйка, — сейчас я проверю вашу самодеятельность. Ишь! Сами, втихую!
— Ты чаво, хозяюшка? — мгновенно сменила тон вредная охоронница, — злющая такая, аль, обидел хто?
— Все нормально! — отмахнулась и прошлепала дальше.
В новом доме
— Угу, до спальни не добрались и то хорошо. А это, что за лестница? — спросила, увидев деревянные ступени, уходящие вверх из гостиной.
— Так это… первОй дар от нас, — тихо ответил Егорыч, опасаясь, видно, чтоб и ему не перепало, — опочивальня там… повыше от душ страждущих…
— Да ты что! — всплеснула руками Степка и помчалась вверх по ступеням. Она в детстве часто сидела на горище, перетащив туда старое одеяло и часами глядела в узкое окошко. И мечтала, что это лично ее комната, так как в дедовом доме приходилось спать по пятеро-шестеро в одной единственной.
Наверху снова ахнула и рот ладошкой прикрыла. Не знала, смеяться ей или плакать. Комната, выросшая на месте старого горища была большая, с одним широким круглым окном, под которым стояла старомодная узкая койка, покрытая цветастым покрывалом. У койки находился сундук, сверху которого стояла еще одна банка с цветами.
И совестно стало Степке, что она строго говорила с Лукерьей. Старались ведь охоронники. Угодить хотели, вон, даже цветами украсили. И не важно, что в банке, а не в вазе хрустальной. Какие же они, все-таки, замечательные.
— Ничего себе, спальня… почти предел мечтаний, — пролепетала, — а кто это все сделал?
— Я, барышня, — тихо ответил Егорыч, — ежели не по нраву, тут же поправлю, только поясните чего, да как!
— А ты все-все можешь изменить? — осторожно, чтоб не обидеть, поинтересовалась Степка, подойдя к окну. Вид из него открывался потрясающий. Прямо на извилистую речку и пока еще зеленый лесок. Вдалеке даже виднелся мосток, по которому Слагалица бегали на Поляну.
— Не, не все.
Токмо ежели с природнього матерьялу. И то, что видать доводилось, — рассказывал Егоряч, так как Лукерья обиженно отмалчивалась, — вон как та тахта, что внизе, я ее в старОй книжке видал у деда, запомнилась.
— Угу, здорово! А если я тебе покажу другую картинку, ты и ее воспроизвести сможешь?
— Приложу все старания, барышня! — заверил Егорыч.
— Вот спасибо! Порадовал, прямо! А я думала на ремонт куча денег уйдет, а тут, такое… — произнесла пылко, пытаясь вину загладить и показать, что на самом деле, ей все понравилось.
— А второй дар глядеть изволите? — повеселевшим голосом перебил Егорыч.
— Изволю! Веди, Егорыч!
— Спуститься надобно, там, за сходнями дверка имеется…
Степка сбежала по ступеням, чувствуя, что настроение приподнимается все выше и выше… и нашла нужную дверь. Распахнула и обомлела. А потом захохотала и сползла по стеночке…
За дверью оказался санузел. Назвать его ванной комнатой, язык не повернулся. В углу этой домашней уборной стояла высокая кадушка наполненная водой, ушат, ковш и веничек березовый на полке. На гвоздике висела оцинкованная лохань, вместительная на вид, рядом табурет и пустое ведро. А чуть подале, за белой занавеской, крышечкой от кастрюли прикрытый, красовался предок унитаза. А точнее, деревянный помост с дырой посередине.