Степень свободы, Юшина Яна (Sterva)

Степень свободы

на обложку

Юшина Яна

Шрифт:

Сумасшедшая девочка, ну, зачем тебе очень_осень,

Требующая политического убежища в дневниках?

Ты пожимаешь плечами:

– Просто мне без нее никак.

Вовсе.

После первой

После первой [строки] не закусывают. Дыши глубже.

Чтобы эхо дрожало и жалило под самые жабры.

Со стихами женщине всегда так. Сначала

глушишь,

Пытаешься трансформировать в какие-то иные жанры,

Выкручиваешься, сопротивляешься, называешь чушью.

Но ведь все равно просятся. Лезут, лезут, лезут.

И вдруг осознаешь, что они просто спали. Чутко.

Дожидаясь момента, когда будут не/бес/полезны.

Слово за слово – Гек догоняет Чука.

Слово за слово – падают доминошки,

Форсируя свой [откровенно расPRенный] принцип.

Даешь им вольную/индульгенцию/своевременную подножку,

Пьянеешь от нахлынувшей откровенности, начинаешь храбриться.

Видимо, все дело в том, что Она, Та Самая,

Муза, шлюха, единственная, родная, паскуда,

Аккуратно вскрывающая мозг, изменяющая расписание

Скорых [03], летящих на красный из ниоткуда…

Дело в том, что Она поневоле сбылась и пишется,

Не спрашивая разрешения у выцветших фото,

Пока мир вне пределов тетради куда-то движется,

Пока идут мульты по ТВ, а сантехники – на работу,

Пока циники распинаются про критический возраст счастья,

Демонстрируя публике фригидность своих полемик.

Сука!

К тебе постоянно хочется возвращаться,

Класть голову на колени,

Как на плаху,

Поскольку это единственный дозволенный мне обряд.

И пошло оно все трижды на хуй!

Рукописи не горят.

Бескомпромиссное

Не волнуйтесь, друг мой, я обязательно выживу.

У меня просто не останется другого выбора.

Через двадцать минут последний автобус до Выборга.

А вообще-то давно зовут переулки Вышнего,

Дворики, зачарованные зимними вишнями,

Ситцевые бельма на окнах, которых не выплакать,

Бесноватые двери [c ними не знакомы вы пока],

Между тем, они могут в порыве махнуть лишнего.

Не судите, друг мой, кто-то же должен их выслушать

[Без какой-либо явной или потаенной выгоды],

Подобрать ключи, сделать своевременные выводы,

Обвести следы перед ними, на память высушить,

Положить в гербарий с обложкой рыжее рыжего

[Каждая четвертая страница в котором вырвана].

Ты тряхнешь головой, из своей мою руку выронишь,

Невзначай заметив, что я хорошо пострижена.

Единственная, сбывшаяся, скоропостижная,

Растранжиренная

по зеркалам, витринам, вывескам.

Я хочу на волю. Чтобы ветер искал – не выискал.

Отпусти меня хотя бы в это четверостишие.

Несвоевременность

Несвоевременность. Драма для тех, кто не. Тяга – осиновый колышек вбить в строку. Как бы там ни было, я еще на коне, слишком легко остановленном на скаку после случайного ряда горящих изб.

[Жаль, что подобная практика не свежа. Женщинам – в принципе – нужен изящный риск – как доверять дневнику или есть с ножа.]

Время лечило, латало, цедило яд. Невозмутимо взымало за все сполна. Я научилась желания строить в ряд, классифицировать, взвешивать, исполнять. Главная фея по разовым чудесам. [Чур меня, Господи, снова играть надрыв!] Ты измерял ее в паниках и часах. Реже – в бессонницах. После делил на три. Не задаваясь мотивом и иже с ним, ставил диагноз, спокойно давал рецепт.

Хочешь вернуть меня? Впрочем, давай, верни, но – для начала – хотя бы смести прицел. В русской рулетке отныне дежурный гид. Вставь в барабан одиночество и вращай. Несвоевременность – повод вернуть долги, вызвать раскаянье – запросто, как врача. Были бы ссадины – будет кому лечить.

[В нужный момент, как назло, не хватает рифм.]

Я попытаюсь не взять у тебя ключи. Ты мои тоже, пожалуйста, не бери.

Эссе

Умножая звезды на фонари,

Он, увы, не ведает, что творит,

Мой смешной придуманный фаворит –

Малышня.

Он играет в шашки на интерес.

Но когда над точкой взойдет тире [!],

Мне придется имя его стереть –

Усложнять

Ни к чему –