Степная дорога
Шрифт:
Но венн даже обсуждать этого не захотел. Нехотя вымолвил: мол, свой счет у него остался. И понял Салих, что счет этот – из таких, что должны быть оплачены непременно. Иначе изойдет человек желчью и кровью, сам себя задушит. Слишком хорошо довелось Салиху узнать, что это такое. И потому лишь молвил: "Прощай!", а венн поглядел на него с Алахой, и в его диковатых сумрачных глазах мелькнула странная тоска.
Так расстались.
Алаха казалась Салиху какой-то новой. О том, что произошло с ней в пещерах, не расспрашивал: сама расскажет, когда сочтет нужным. Видел только, что тяжко ей пришлось.
Свой меч, добытый в бою, Алаха отдала Салиху – ей не по руке, слишком тяжел и длинен. Не как слуге отдала – чтобы позаботился об оружии, почистил, вложил в ножны, поднес госпоже, когда потребует, – как свободному человеку, воину. Только тогда, пожалуй, Салих и осознал в полной мере давно уже свершившийся факт: он свободен. Прежде, пока не отягощала его благородная ноша, оставалось в глубине души крохотное, подленькое сомнение: а вдруг?.. А вдруг все это горячечный бред, и завтра он снова проснется от того, что огрел заспавшегося раба кнутом вечно недовольный надсмотрщик?
Алаха не стала превращать "вручение меча" в торжественную церемонию. Просто отдала со словами: "Мне тяжел, тебе в самый раз". И он принял из ее маленьких крепких рук эту волшебную полоску стали – настоящее оружие свободного человека, благородный меч, купанный в крови.
Теперь нес его, обернутым в покрывало и привязанным к спине. Не для боя – для долгой дороги устроил драгоценное оружие. А если случится обнажить его в честной схватке? Стыдно молвить – Салих почти не владел оружием. Почти. И у кого обучиться этому искусству, в прежней жизни ненужному, а в нынешней необходимому, – не знал.
Лишь в поселке, что жался к подножию гор, разомкнула уста Алаха. Как показалось Салиху – ни с того ни с сего. Просто, решила она, время пришло.
И рассказала…
Он слушал, губы кусал. А она все говорила и говорила, глаза отводя. И наконец не выдержала – заплакала. Впервые за все это время. Не скрываясь, не стыдясь, по-детски хлюпая носом. И он впервые в жизни без страха и сомнения обнял ее за плечи, прижал к себе и провел жесткой ладонью по волосам, бормоча нелепые слова утешения – еще из той, самой первой его жизни, когда он сам был мальчиком и была у него мать.
Алаха повздыхала, посопела, уткнувшись в его грудь, а потом вдруг высвободилась и хмуро уставилась прямо в лицо своему бывшему рабу.
– Я забыла тебе сказать! – проговорила она. – Ведь этот человек, Фатагар из Мельсины, который нанял работорговцев… Он разве не знаком тебе?
– Нет, – ответил Салих, удивляясь такому вопросу. – Многие работорговцы были мне… гм… ЗНАКОМЫ, но не этот. Насколько я понял, он занимался исключительно молодыми девушками… а я… гм… не девушка…
Алаха яростно сверкнула глазами.
– А я думала, он тебе известен. Ну что же, ладно. Расскажу то, что узнала от одного из разбойников, пока Морана Смерть не прибрала его. Он утверждал, что у Фатагара был партнер.
Салих чуть поднял брови. У торговца рабами, поставщика наложниц, был партнер. Довольно частое явление. Один занимается, так сказать, технической стороной вопроса: нанимает бандитов, договаривается с ними
Но Алаха буквально сверлила его злющими глазами.
– Так ты не знал этого?
Салих пожал плечами.
– Я не знаю никакого Фатагара, госпожа, – сказал он. – И честно тебе скажу, не хочу его знать. По мне так, очистить землю от гадины – легче было бы дышать.
Алаха как-то нехорошо улыбнулась – словно зубы оскалила.
– Очистить землю, говоришь? – переспросила она, чему-то зловеще радуясь. – Это ты хорошо сказал!
– Ты хочешь убить его?
Она кивнула:
– И его, и его ПАРТНЕРА – тоже.
Салих вздохнул:
– Это твое право.
– Ты со мной?
– Я тебя не оставлю.
– Никогда? – настойчиво переспросила Алаха.
– Зачем ты об этом спрашиваешь? – Теперь ее странное поведение не на шутку растревожило Салиха.
– После того, что я тебе скажу… – Она помолчала немного, словно собираясь с духом, а потом выпалила: – Партнера этой мрази, Фатагара, зовут Мэзарро!
Салих побледнел. В груди у него что-то оборвалось. Он хотел было крикнуть: "Не может быть!" – и прикусил язык. Хотел было сбивчиво и невнятно оправдать брата – но даже рта раскрыть не посмел. Наконец выдавил:
– В Мельсине не один Мэзарро… Может быть, кто-то еще с тем же именем…
– Торговец шелками, – безжалостно сказала Алаха. – Не ищи лазеек. Это твой брат, Салих. Тебе придется убить его.
Салих подавленно молчал. Что он, собственно говоря, знал о своем сводном брате? Тот только родился, когда отец выбросил сына наложницы из семьи. А повстречались спустя много лет, уже взрослыми людьми, причем при весьма своеобразных обстоятельствах. Мэзарро был типичным бездельником, баловнем отца и двух матерей, привыкшим к беззаботной и сытной жизни. А потом началась нищета – и только случайная встреча со сводным братом отдала в его руки и богатый дом, и красавицу жену… Салих не сомневался в том, что мудрая его мать сумеет женить младшего сынка на прекрасной, кроткой и преданной Одиерне. Лучшей жены не сыскать. Если бы не Алаха, колючкой занозившая сердце Салиха – да так, что ни на миг болеть не переставало! – сам бы взял Одиерну в жены. Таких девушек даже не любят – на них сразу женятся, а потом всю жизнь не нарадуются на удачный выбор.
Нет, нет, не мог Мэзарро… Салих качал головой. И тут же одергивал себя вполне резонным вопросом: а почему, собственно, не мог? Только потому, что у них был один отец? Отец же СМОГ!..
– Госпожа, – треснувшим, будто не своим голосом проговорил Салих и, прокашлявшись, продолжил: – я тебя только об одном прошу. Не убивай его прежде, чем он объяснит случившееся. Я могу найти для своего брата только одно оправдание: он молод и глуп. Может быть, Фатагар не все рассказал ему об их совместном предприятии…