Степные рубежи России

Ходарковский Майкл

В Москве хорошо понимали слабости кочевого образа жизни. В 1560 году Иван IV советовал ногайскому мирзе Исмаилу: «А в осень бы тебе идти того для, занже Крымским людем всем в Перекопи с лошадми и з животиною осеневати нельзя. То тебе и самому ведомо, что в Перекопи в два времена, середи лета и в осень, людем Крымским всем с лошадми и з животиною прокормитися нельзя. Выходят за Перекоп и за Днепр, переходят к Черному лесу, и тут стоят прокармливаются ‹…› И послал бы еси от себя детей своих всех, и племянников со всеми воинскими людми Крыма воевати» [27] .

27

ПДРВ. Т. 10. С. 102.

Распространение пороха в конце XV века лишило кочевые армии возможности захватывать

города, защищенные укреплениями нового вида и пушками. В 1500 году крымские войска сожгли пригороды нескольких польских городов, но не смогли захватить их. В 1571 году сильная крымская армия достигла Москвы, но опять же не сумела взять город [28] . Крымские татары теперь предпочитали не брать города, а осаждать их, тем самым запирая гарнизон. В то время как часть крымского войска блокировала город, другие могли спокойно ловить и захватывать в плен жителей окрестных земель. Осада продолжалась до тех пор, пока отряд, увозивший добычу, не оказывался вне досягаемости гарнизона [29] .

28

СИРИО. Т. 41. № 68. С. 333.

29

Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. М.; Л.: АН СССР, 1948. С. 211. Описание военной тактики крымских татар см.: Beauplan Le Vasseur G. A Description of Ukraine. Р. 48–61; Collins L. J. D. The Military Organization of the Crimean Tatars during the 16th and 17th Centuries // War, Technology and Society in the Middle East / Еds. V. J. Parry, M. Yapp. London: Oxford University Press, 1975. P. 257–276.

Тем не менее самым типичным пограничным столкновением был не масштабный военный поход, а набег. На своих южных и юго-восточных рубежах Россия была вынуждена иметь дело с нескончаемым военным конфликтом – партизанской войной, целью которой был захват людей, захват имущества, навязывание выгодных торговых условий и сбор дани. Даже когда российские власти были готовы купить сотрудничество племенных вождей и заплатить тем, кто принимал участие в ее военных походах, традиционные ценности воинственного общества препятствовали усилиям России по стабилизации рубежей. Успешный набег по-прежнему оставался главным способом показать свою воинскую доблесть и добиться славы, куда в большей степени, нежели участие на вторых ролях в военных кампаниях регулярной российской армии.

Набеговая экономика только укрепляла традиционные воинские ценности кочевого общества и противоречила интересам Российского государства. К примеру, в ходе одного типичного набега, состоявшегося в 1500 году, военный отряд из тысячи крымских татар захватил 5 тысяч пленников в Литве. За рабов можно было выручить немало денег на рынках Османской империи и Средней Азии; выкуп за пленников тоже мог быть очень велик. Как следствие, российскому руководству было сложно сделать настолько выгодное предложение, чтобы подобные набеги прекратились. Не каждый набег был успешным. Но в целом доход от среднего по размеру набега, в котором участвовало несколько сот всадников, захватывавших десяток пленников и несколько сот лошадей, существенно превышал любые выплаты, которые предлагала Россия.

Конечно, была и альтернатива – перенаправить набеги на другую цель. Например, в 1516 году крымский хан Мухаммед Гирей, твердо намеренный сохранять мир с Москвой, заплатил своему сыну Алпу, чтобы удержать его и его тысячный отряд от нападения на московские рубежи. Вместо этого Алп вторгся в литовские пределы. Но эта стратегия действовала лишь до тех пор, пока другая сторона (в данном случае Речь Посполитая) не предлагала более выгодных условий хану и его сыну [30] .

30

СИРИО. Т. 41. № 66. С. 324; Т. 95. № 16. С. 292; Khodarkovsky М. Where Two Worlds Met. Р. 30–31.

Партизанская война подчинялась немедленным и сиюминутным нуждам. Геополитические соображения мало что значили в мире степной политики, и, даже когда заключался мир, мелкие набеги не прекращались. Вновь и вновь русские послы в Крыму сообщали, что отряды крымских

татар готовятся к набегу на Московию, «а царю их ‹…› и царевичам не мочно унять, потому что, государь, наги и боси и голодны» [31] . Неудивительно, что мелкие набеги, как правило, невозможно было предотвратить.

31

СИРИО. Т. 95. № 25. С. 441.

К началу XVI века Москва стала самой могущественной военной силой в регионе. Ее казна была полна, ее армия была реорганизована и вооружена огнестрельным оружием. Когда в 1532 году до Москвы дошла весть о готовящемся вторжении крымских татар, московские войска, вооруженные пушками и аркебузами, расположились возле переправ на Оке. Огневая мощь московских армий была столь впечатляющей, что крымский хан, стремясь дискредитировать Москву в глазах османского султана, сообщил ему, что Москва вооружила враждебную султану Персию 30 тысячами аркебуз [32] .

32

Полное собрание русских летописей: Патриаршая или Никоновская летопись (далее: Никоновская летопись). М.: Наука, 1965. Т. 13. С. 65; СИРИО. Т. 95. № 2. С. 19–21.

Некоторые кочевые правители рано оценили эту огневую мощь. В начале 1500-х годов, когда Крым и Москва все еще были союзниками, Менгли Гирей постоянно просил, чтобы Москва прислала вниз на Дон корабли с войсками, пушками и аркебузами, для нападения на Орду. Впоследствии он обратился к великому князю Василию III с просьбой отправить корабли против Астрахани, чтобы в каждом плыло по пять солдат, а на каждые три корабля приходилось по пушке и две аркебузы. Он заверил Василия, что Астрахань падет, если русские атакуют ее со стороны реки, а крымские татары – с суши. Москва не спешила с ответом, и в конечном счете пушки и канониров крымским татарам прислала Османская империя [33] .

33

СИРИО. Т. 41. № 72. С. 361; № 78. С. 381; Т. 95. № 2. С. 19–21.

Спустя несколько десятилетий ногайцы засыпали Москву такими же просьбами об огнестрельном оружии. Письмо ногайского мирзы Исмаила, отправленное Ивану IV в 1553 году, накануне захвата Астрахани московитами, недвусмысленно свидетельствовало о растущем военном превосходстве Москвы: «Нам бы воевати [против Астрахани]; ино у нас на воде судов нет, а к Городу, ино у нас пищалей нет» [34] . Другие ногайцы тоже относили быстрые военные успехи Москвы на счет использования ею канониров, но предвидели, что в скором времени русские минуют Каспийское море и Волгу и пойдут к Яику, Дербенту и Шемахе: «…так-де наши книги говорят, все-де Бесерменские [мусульманские] Государи Русскому Государю поработают [будут порабощены]» [35] .

34

ПДРВ. Т. 9. С. 110.

35

Там же. С. 267.

Хотя кочевые всадники в основном были по-прежнему вооружены традиционно, они признали разрушительную силу огнестрельного оружия – и в Степи началась гонка вооружений. К XVIII веку сферы распределения оружия прочно установились. Россия придерживалась запрета на продажу огнестрельного оружия своим нехристианским подданным и соседям, но все же периодически, хотя и с неохотой, вооружала калмыков. Османская империя снабжала оружием крымских татар и кубанских ногайцев, а казахи получали мушкеты из Бухары и Хивы [36] . Тем не менее кочевые армии медленно перенимали новые методы ведения войны, неохотно меняли свою тактику и с трудом учились эффективному использованию огнестрельного оружия.

36

Khodarkovsky М. Where Two Worlds Met. Р. 132; Казахско-русские отношения в XVI–XVIII веках: Сборник документов и материалов. Алма-Ата: АН Казахской ССР, 1961. № 33. С. 86.