Стерегущий
Шрифт:
Пожар усиливался. На палубе стало трудно дышать. Пламя перебрасывало через мостик. С треском занималась и вспыхивала деревянная обшивка.
Борьба с пожаром затягивалась из-за беспрестанного маневрирования «Стерегущего», уклонявшегося от неприятельских снарядов. Каждый поворот корабля менял его положение в отношении ветра, а ветер, словно шаля, издевательски перебрасывал пламя с одной стороны миноносца на другую, разносил искры и копоть. Огонь поминутно вспыхивал в тех местах, где он только что был потушен.
Война с огнем заставила «Стерегущего» почти прекратить артиллерийский
Пойдя на риск, Сергеев распорядился пустить в ход все пожарные насосы, остановив на время помпы, откачивавшие воду из трюмов.
Действия «Замазанного носа» становились все решительнее. Разглядев затруднительное из-за пожаров положение «Стерегущего», он пошел вдоль него, непрерывно стреляя с правого борта. Обогнав «Стерегущего», он круто повернул и, продолжая стрелять, но уже с левого борта, полным ходом прошел мимо русского корабля в обратном направлении так близко, что Головизнин разрядил в него все пули своего кольта, а матросы свободно обстреляли его из ружей.
«Замазанный нос» орудийным выстрелом перебил на «Стерегущем» отростки пожарной магистрали. Шланги перестали работать, моментально опустели. Тогда воду для тушения пожара стали доставать ведрами. Минеры Ливицкий, Степанов и Денежкин черпали ее из-за борта. Бондарь, Красинков и еще человек пять матросов, построившихся цепочкой, хватали у минеров ведра и, поспешно передавая из рук в руки, заливали горевшую еще местами палубу.
— Угробили все-таки пожарик, — облегченно вздохнул Черемухин, подходя к минеру Степанову, у которого работал подручным.
— А что, Константин Евстафьевич, пальнуть бы нам теперь в эту стервозу. Главное, близко стал. Мина по нему давно плачет, вот она, вся тут, — любовно похлопал Черемухин по стволу минного аппарата.
— Пальнуть-то пальнуть, дело подходящее, да не выйдет оно без старшего офицера, — с сомнением в голосе откликнулся Степанов, тоже уже прикинувший, что такой, как сейчас, удобный случай выпустить мину с верным успехом редко может представиться.
— А я в момент до него заявлюсь, — предложил Черемухин.
— Добро! Валяй! — сказал Степанов, колыхнув широкими, грузными плечами.
Головизнин отыскался в двух шагах, у помпы, снова откачивавшей воду из трюма. Выслушав доклад минера, он определил на глаз расстояние до японского корабля. Положение для минной атаки действительно было выигрышное.
— Стреляйте, — сказал Головизнин.
Мина Черемухина была выпущена надежной и верной рукой.
«Японец», остановленный непреодолимою силою, сразу осел на корму. Потом густо заволокся облаками пара, непроницаемой завесой скрывшего все, что делалось на корабле. Через мгновение раздался оглушительный взрыв, кверху выплеснулся столб ярко-желтого пламени с малиновым основанием. Взрыв мины сопровождался другим, более сильным: стали взрываться котлы. Размеренный стук машин сразу прекратился. Взлетели к небу какие-то предметы самых различных очертаний, падая вниз в водовороты, бешено закрутившиеся вокруг японского корабля.
Сквозь рассеивавшиеся по воде клубы дыма и пара стало видно, как корабль разломился на две неравные части, и каждая из них быстро пошла ко дну под восторженный гул матросских голосов
— Пошел крабов ловить, — сказал Степанов.
— Отплавался! — степенно отозвался Черемухин, скрывая за малозначащим словом гордое чувство победителя.
Бой смыкался вокруг «Стерегущего» плотным кольцом. Огни на неприятельских бортах вспыхивали так часто, что образовывали одну непрерывную линию, выстрелы сливались в сплошные залпы. Миноносец получал жестокие удары. Каждая минута боя вырывала новые жертвы, палуба покрывалась ранеными и убитыми.
— Эти морские разбойники пытаются во что бы то ни стало оставить сегодня наших жен вдовами, — хмуро пошутил Сергеев.
— Попытка с негодными средствами, — хотел было, в свою очередь, отшутиться Головизнин, но успел произнести только половину фразы. Снаряд «Акаси» снес на «Стерегущем» прожектор, убил на месте матроса Карпухина и старшего минера Денежкина. Головизнин побледнел, начатая шутка показалась ему сейчас кощунством.
Огромный, отвалившийся при ударе об орудие осколок, уже видимый на излете простым глазом, рикошетом ввалился в рубку, сшиб с ног рулевого и швырнул к ларю с флагами. Шумаров раскинулся на крышке, из его раздробленной ноги бежала на палубу кровь.
В ту же минуту сбило верхушку грот-мачты. Реявший на ней флаг оторвался и, подержавшись минуту в воздухе, как парящая в полете птица, опустился в море и утонул. Сигнальщик Иванов встревоженно взглянул на командира.
— Подними другой стеньговый флаг! — отрывисто приказал Сергеев.
Иванов приподнял крышку, пугливо и жалостливо косясь на стонавшего на ней Шумарова, достал из ларя новое полотнище. Пока осторожно опускал крышку, стараясь излишне не беспокоить раненого, кровь рулевого оросила свернутый флаг.
«Вон оно дело какое! — озабоченно подумал Иванов, ловя на себе нетерпеливые командирские взгляды. — Флаг остатний, а я его в крови искупал. Как поднимешь теперь?!»
К удивлению сигнальщика, гневного командирского окрика не последовало.
— Поднимай! — с тихой твердостью приказал Сергеев. — Все русские флаги окроплены кровью русских. Без нашей крови в них не было бы славы. Поднимешь и прибьешь гвоздями к мачте. Видишь, что кругом делается, какие вихри кружат!
Иванов бросился выполнять приказание. Он ловко взбирался на мачту и глаза всего экипажа неотрывно следили за каждым его движением. Когда же поднятый и прибитый гвоздями флаг развернулся и заполоскался по воздуху, раздалось громовое «ура» экипажа.
Мичман Кудревич стоял, вытянувшись во фронт, приложив руку к фуражке.
Неожиданно вспомнились слова: «Где раз был поднят русский флаг, там он никогда не опускается…» Кто их сказал именно так или почти так? Ну, конечно, Петр Великий на заре нашего флота.
Восторженное состояние мичмана требовало поступков и слов задушевных, небудничных. Он посчитал нужным воздать должное Астахову, перед которым все еще чувствовал себя слегка виновным.
— Молодец, что стреляешь метко! — дружелюбно произнес он.