Стерва на договоре
Шрифт:
— Наверное… Нужно позвонить и спросить.
А что, неплохая мысль. Позвонить маме, рассказать, что со мной произошло, попросить пролить свет на некоторые ключевые моменты. Не думаю, что она в курсе абсолютно всех событий, но магистральную-то часть обязательно знает. Вернусь в Москву — обязательно позвоню, при Саше как-то неудобно обсуждать свою прошлую личную жизнь.
Хотя и нынешнюю тоже было бы неплохо обсудить. Что-то настораживало меня в этом безупречном со всех точек зрения мужчине, но что именно, я никак не могла понять. Впрочем, возможно, это тоже
На пляже было не слишком многолюдно. Все-таки конец апреля — не самое подходящее время для купания даже в Средиземном море. По прибою я, конечно, побродила — и только. И это тоже было довольно странно: обычно я кидаюсь в соленые волны, невзирая на температуру воды, и получаю колоссальное удовольствие. Правда, если вода холодная, одного раза обычно бывает вполне достаточно для подзарядки и бодрости духа. На сей же раз окунуться не тянуло ни капельки, словно я совсем недавно искупалась.
Саша с неподдельным интересом наблюдал за мной с лежака. Когда мне надоело шлепать по водичке, я опустилась на соседний лежак и подставила спину ласковому солнцу.
— Обгоришь, — бросил Саша.
— Я не обгораю, — машинально ответила я.
Сначала ответила, а потом подумала: неужели за все время нашего с Сашей романа мы ни разу не отдыхали в жарких странах? Этого не может быть потому, что этого не может быть никогда. А если все-таки отдыхали, то он должен был помнить, что есть у меня одна особенность. При очень белой коже я действительно не обгораю, а покрываюсь сначала золотистым, а потом почти бронзовым загаром. Занимает этот процесс от трех до пяти дней — в зависимости от климатических условий. Но в любом случае через неделю я уже щеголяю «настоящим калифорнийским загаром», как окрестил это один из моих сокурсников. Давно дело было, а я запомнила. Неужели с годами стала обгорать?
— Заказать тебе что-нибудь? — через значительную паузу осведомился Саша.
— Сок, если можно.
— Какой?
Я повернулась к нему всем телом и уже не пыталась скрыть охватившее меня чувство глубокого недоумения.
— Саша, я пью всегда один и тот же сок — грейпфрутовый. В самом крайнем случае — апельсиновый. Ты задаешь странный вопрос.
— А вдруг тебе сегодня захочется чего-нибудь экзотического? Мы же в Турции, а не в подмосковном яхт-клубе.
— Туда мы тоже ходим? — осведомилась я. — У тебя есть яхта?
— У меня есть друзья, у которых есть яхта… Кстати, совершенно забыл тебе сказать: тут приплыл один грек, миллионер. Сегодня, в честь начала пасхальных праздников, он устраивает фейерверк на своей яхте. Хочешь посмотреть?
— С яхты?
— Нет, конечно, с берега. Точнее, с нашего балкона, оттуда прекрасно видно почти весь залив.
— А есть альтернатива?
— Есть. Поужинать в каком-нибудь ресторане, потанцевать. Или заказать ужин в номер и полюбоваться фейерверком.
Я задумалась. Не то чтобы я очень любила эти самые «огненные потехи», как их в старину называли на Руси, но идти куда-то танцевать мне хотелось еще меньше. Кто его знает, какие танцы
— Закажем в номер, — решила я. — Если ты не возражаешь.
В глазах Саши мелькнуло изумление.
— Возражаю? Но я же это и предложил, — сказал он с некоторой растерянностью.
Правильно, предложил. Но я всегда предпочитаю оставить мужчине некоторую свободу для маневра. Точнее, впечатление того, что последнее, решающее слово — за ним, мудрым и сильным. Эта тактика всегда срабатывала без осечки, и что так удивило моего друга, я не поняла.
Мы оставались на пляже до тех пор, пока не стало прохладно. Желания искупаться у меня так и не возникло, зато теплом я насладилась в полной мере. О завтрашнем дне я старалась не думать: во-первых, утро вечера мудренее, а во-вторых, никаких особо выдающихся мыслей мне все равно не могло прийти в голову. Единственной здравой идеей было посетить парикмахерскую, чтобы не возиться со своей шевелюрой с утра пораньше, да еще на глазах у Саши. Красоту наводить я всегда предпочитала в максимально уединенной обстановке.
— Возьми денег, — сказал мне Саша, протягивая несколько местных купюр.
— У меня есть.
— Уверена?
— Ну, не поехала же я в командировку с пустыми карманами! Нужно посмотреть в сумке.
— Ты же поехала со мной.
Проще было взять деньги, чем заводить дискуссию о моих принципах. К тому же я не помнила ни сколько денег на самом деле взяла с собой, ни куда их спрятала, ни в какой они у меня валюте… В любом случае, когда разберусь, верну Саше, сколько взяла — и дело с концом.
Время в парикмахерской отеля я провела не без приятности: салон вполне соответствовал заведению, да и прическу мне сделали удачную. Заодно привели в порядок руки, которые мне самой не слишком нравились. То ли я за последние годы перестала уделять им достаточное внимание, то ли перед командировкой мне было не до красоты. Так или иначе, я осталась довольна: и мастерами, и результатом их труда.
Когда я вернулась в номер, уже почти стемнело. Саши не было, куда он мог подеваться, я понятия не имела, поэтому решила заняться, наконец, разборкой дорожной сумки. Почему я это не сделала сразу по приезде? Не похоже на меня: оставить вещи не распакованными и куда-то уйти. Что такое необыкновенно важное могло заставить меня так поступить? Увы, я не помнила.
Содержимое сумки меня приятно порадовало: вещи были не столько дорогие, сколько элегантные, немнущиеся, в моей любимой зелено-бежевой гамме. Деньги — и довольно крупная сумма — оказались именно там, куда я их обычно прячу: в упаковке с новыми колготками. Я разложила и развесила вещи по местам, спустилась вниз, чтобы поменять часть денег у портье, потом вернулась в номер, достала из холодильника бутылочку минеральной воды и уселась на балконе с сигаретой. На какое-то время внутренняя гармония была достигнута.