Стервятники
Шрифт:
— Да хранит тебя Господь!
Ветер донес до него молодой чистый голос, и сэр Фрэнсис остановился и посмотрел вверх. Хэл стоял высоко на лесах, ветер ерошил его темные волосы, а голая грудь блестела от дождя.
Сэр Фрэнсис поднял перед собой скованные руки и крикнул в ответ:
— In Arcadia habito! Помни клятву.
Даже на таком расстоянии он видел, как исказилось лицо сына. Потом стражники толкнули его к низкой двери, ведущей в подвал под арсеналом. Мансеер провел его за порог и дальше вниз по лестнице. Внизу он остановился и почтительно постучал в окованную железом
Комната за дверью была ярко освещена, пламя дюжины восковых свечей плясало на сквозняке из открытой двери. С одной стороны за письменным столом сидел Якобус Хоп. Перед ним был расстелен пергамент, стояла чернильница, в правой руке он держал гусиное перо. Бледный, с выражением ужаса на лице, он посмотрел на сэра Фрэнсиса.
У дальней стены стояла дыба. Ее рама, сделанная из массивного тика, была достаточно длинной, чтобы растянуть на ней самого высокого человека. С обоих концов располагались прочные колеса с зубчатыми передачами и прорезями, куда вставляют рычаг. У стены напротив стола секретаря дымилась жаровня. На стене над ней на крюках висело множество странных и жутких инструментов. Огонь излучал успокаивающее приятное тепло.
Неторопливый Джон стоял у дыбы. За ним на крючке висели его пальто и шляпа. На нем был кожаный передник кузнеца.
К потолку было прикреплено колесо лебедки, и с него свешивалась веревка с железным крюком на конце. Неторопливый Джон молча смотрел, как стражники провели сэра Фрэнсиса в центр комнаты и продели крюк сквозь кандалы на его руках. Мансеер натянул веревку, и руки сэра Фрэнсиса высоко задрались над головой. Хотя обеими ногами он плотно упирался в пол, но был совершенно беспомощен. Мансеер отсалютовал Неторопливому Джону, после чего он и его люди, пятясь, вышли из комнаты и закрыли за собой дверь, очень толстую — такая не пропустит изнутри ни звука.
В тишине Хоп шумно откашлялся и прочел по листу пергамента приговор суда Компании. Он сильно заикался, а в конце положил документ и очень отчетливо произнес:
— Господь свидетель, капитан Кортни, я хотел бы оказаться в ста лигах от этого места. Мне эта обязанность не доставляет наслаждения. Умоляю вас побыстрей ответить на все вопросы.
Сэр Фрэнсис ничего не сказал, только спокойно посмотрел в желтые глаза Неторопливого Джона. Хоп снова взял пергамент и дрожащим голосом прочел:
— Вопрос первый. Знает ли пленник Фрэнсис Кортни, где находится груз, недостающий по описи грузов корабля Компании «Стандвастигейд»?
— Нет, — ответил сэр Фрэнсис, по-прежнему глядя в желтые глаза перед собой. — Пленник ничего не знает о грузе, о котором вы говорите.
— Прошу вас передумать, сэр, — хрипло прошептал Хоп. — Я слишком чувствителен. Меня начинает выворачивать.
Для людей на продуваемых ветром лесах часы тянулись мучительно медленно. Пленники то и дело невольно поглядывали на маленькую непримечательную дверь под арсеналом. Там не было никакого движения, пока в середине холодного дождливого утра она вдруг не распахнулась. Во двор вылетел Якобус Хоп. Он ухватился за брус, к которому офицеры привязывали лошадей, и повис
Все работы на стенах прекратились. Даже Хьюго Барнард и другие надсмотрщики стояли молча, подавленные, глядя на жалкого маленького чиновника. У всех на глазах Хоп неожиданно согнулся, и его вырвало на булыжники двора. Он вытер рот тыльной стороной ладони и дико осмотрелся, как будто искал пути к бегству.
Оттолкнувшись от бруса, он пробежал через двор и поднялся в помещения губернатора. Часовой на верху лестницы попытался его остановить, но Хоп крикнул:
— Я должен поговорить с его превосходительством, — и пробежал мимо него.
Он без доклада ворвался в кабинет губернатора. Ван де Вельде сидел во главе длинного полированного стола. За столом сидели четыре бюргера из города, и губернатор смеялся чему-то ими сказанному.
Хоп дрожа остановился на пороге; его лицо было смертельно бледным, в глазах стояли слезы. Обувь была испачкана рвотой. Смех замер на жирных губах губернатора.
— Как вы смеете, Хоп? — загремел губернатор, вытаскивая свое массивное тело из кресла. — Как вы смеете так врываться ко мне?
— Ваше превосходительство, — запинался Хоп, — я этого не вынесу. Я не вернусь в ту комнату. Пожалуйста, не заставляйте меня. Пошлите кого-нибудь другого.
— Немедленно возвращайтесь! — приказал Ван де Вельде. — Это ваш последний шанс, Хоп. Предупреждаю: исполните свой долг как мужчина или будете наказаны.
— Вы не понимаете. — Теперь Хоп плакал не таясь. — Я не могу. Вы не представляете себе, что там происходит. Не могу…
— Идите! Ступайте немедленно, или вас ждет такое же обращение.
Хоп медленно пятился, а Ван де Вельде кричал ему вслед:
— Закройте за собой дверь, ничтожный червяк!
Хоп вышел во двор, спотыкаясь, как слепой; глаза его были полны слез. У маленькой двери он остановился и собрался с силами. Потом бросился в дверь и исчез из глаз молчаливых свидетелей происходящего.
В середине дня дверь снова открылась, и во двор вышел Неторопливый Джон. Как всегда, он был одет в темный костюм и черную шляпу. Лицо его было серьезно; неторопливым и размеренным шагом он миновал ворота замка и пошел по садам к резиденции.
Через несколько минут из той же двери выскочил Хоп и побежал к главному зданию. Вскоре он вернулся с врачом Компании, который нес сумку с инструментами. Оба они исчезли за дверью. Много времени спустя врач вышел и что-то сказал Мансееру и его людям, ждавшим у входа.
Сержант отдал честь и вместе со своими людьми спустился вниз. Вернулись они с сэром Фрэнсисом. Он не мог идти без посторонней помощи, а его руки и ноги были в повязках. На ткани уже проступили красные пятна.
— Боже, они его убили, — прошептал Хэл, глядя, как его отца с повисшей головой тащат по двору.
Словно услышав эти слова, сэр Фрэнсис поднял голову и посмотрел на сына. И чистым, звонким голосом произнес:
— Хэл, помни клятву!
— Я люблю тебя, отец! — крикнул в ответ Хэл. Слова его были полны горя, и Барнард стегнул его по спине.