Стейк для темного бога

Пашнина Ольга Олеговна

Уилл усадил меня в гостиной, придвинув кресло как можно ближе к камину. Дома я бы, после такого холода, приняла горячую ванну, но здесь до горячей воды можно было ждать и ждать,так что у камина согреться намного проще.

– Сиди здесь, ничего не делай, никуда не ходи, закрой глаза. Я сделаю чай.

Тут Уилл обернулся и обрадованно крикнул:

– Цвейг! Иди-ка сюда!

Заспанный парень выглядел недоуменным, когда увидел меня в кресле, закутанную в зимний плащ.

– Сходи на кухню, сделай чай, покидай туда всяких трав, типа мяты, розмарина и

так далее.

– А что у вас тут случилось...

– Котлетка словила утбурда. Когда я ее поймал, она как раз отважно топала через лес, чтобы ему напинать. Еле уговорил пощадить.

Я не удержалась и хихикнула. В такой интерпретации звучало гордо. Хотелось бы мне в это поверить.

Осторожными движениями Уилл растирал мне ноги, к которым медленно, но очень болезненно возвращалась чувствительность. ко мне вдобавок ко всему возвращалась способность краснеть. Потому что я тут сижу в ночной сорочке, вымокшая и замерзшая, а ступней касаются горячие пальцы,и вообще... как-то все неправильно и непривычно.

– А как утбурд понял, на что меня можно выманить?

– Он хорoшо улавливает тревоги и страхи. Использует то, что гнетет жертву. Изначально утбурды – это преданные дети, оставленные умирать матерями. Они мстили древним племенам, которые таким образом – оставляя ребенка в снежном лесу – избавлялись от больных детей.

– Как я, – тихо добавила.

– Нет, по–настоящему больных, а не самовлюбленных поклонниц массажа для мизинчиков.

– Мама умерла, потому что я родилась больной. Она отдала мне всю магию и поэтому умерла.

Я не планировала этого говорить, слова вырвались сами по себе, как будто открылась давно затянувшаяся рана. Я так замерзла, что даже слезы, пролившиеся на щеки, показались горячими. Уилл тяжело вздохнул.

– Ты путаешь, Котлетка, причину со следствием.

– Не путаю. Если бы у нас было правило оставлять больных детей в лесу, мама бы оcталась жива и они с папой родили нового ребенка. Здорового.

– Никакая мать не поступит так.

– А почему поступали на севере?

– У них не было выбора. у твоей – был. Ты ведь не силой забрала ее магию, она отдала тебе сама.

– Она наверняка пожалела об этом.

– на точно пожалеет, если ты угробишь собственную жизнь из-за чувства вины. Такая жертва – и напрасно? Я думаю, она мечтала, что ты будешь счастливо строить свою жизнь. А не идти наперекор всему и создавать себе трудности.

– Ты не знаешь, как это. Когда на тебя все смотрят и вcпоминают маму. Какой классной она была. Какой красивой. Когда папа на тебя смотрит и думает, как здорово было бы, если бы тебя не было.

– Да ну, твой отец не способен такое подумать.

– Тогда почему он мне не пишет? – Я шмыгнула носом, а потом сорвалась в натуральный и совсем не достойный леди из высшего общества, рев.

Торн словно впервые оказался наедине с плачущей девушкой.

– Котлетка, существует миллион причин, по которым он тебе не пишет.

– Например?
– всхлипнула я.

– Например, он улетел куда-то по делам и еще не видел твоего письма. Или отправил

ответ, а почта его потеряла. К нам сюда сложно добраться, а уж письма... если северные города в курсе существоваия рудников, то в южных такое письмо вообще могут счесть шуткой. Поэтому причин действительно много. нечисть на то и нечиcть, чтобы давить на больные мозоли, но тебе следует запомнить, что ее уловки не имеют ничего общего с реальностью. Создания тьмы можно пoбедить только если верить в то, что они бессильны против тебя.

– Откуда ты столько знаешь про тьму?

– Ну-у-у... в некотором роде я специалист по ней.

– Так ты этим занимаешься здесь? Охраняешь рудники от нечисти?

– Да,типа того.

Мы услышали тактичное покашливание. Цвейг вернулся с огромной кружкой дымящегося чая. Уж не знаю, что он там подумал, но на всякий случай снова покраснела и поспешила сунуть нос в ароматную горячую жидкость.

– Идите спать, – вздохнула я.
– Вам же завтра на работу.

– я уже проснулся, – хмыкнул Цвейг, усаживаясь в соседнее кресло.

– А я и не ложился и пока не буду.

Тут гостиная наполнилась голосами: спустились сразу пять крепких парней. дин из них присвистнул.

– Ух ты, а вы чего тут делаете, ребята?

– Чай пьем, – пискнула я.

– Вот гады,и не позвали. А если мы с кухни что-нибудь стащим, Эрл нас на завтрак не приготовит?

Вскоре мы уже сидели все вместе в гостиной. Низенький столик поподвинули к самому камину, на него водрузили миску с печеньем, конфетами и шоколадом, а еще кто-то притащил кусочки хлеба и тоненькие железные шпажки. Мы знатно развлеклись, поджаривая на открытом огне кусочки хлеба. Ни Уилл, ни Цвейг ничего не сказали про утбурда, за что я даже испытала благодарность. Теперь вспоминать о том, что я совершенно по-идиотски повелась на уловку нечисти, вылезла из окна и чуть не сгинула в лесу, было стыдно.

– Так, ребят, скоро горячую воду дадут!
– вдруг очнулся Цвейг.
– Я первый!

– С чего это? Ты был первый три дня назад,дай другим возможность погреться!

– Да если бы я не напомнил, ты бы так и мылcя под холодной!

– Спокойно!
– одернул всех Уилл. – Первая идет Котлетка. Она замерзла.

«Да нет, ну что вы», «не стоит», «я уже согрелась» и «вам нужнее» - вот неполный перечень всех фраз, которые должна была сказать приличная девушка после того, как ее половину ночи развлекали, отвлекали и вообще всячески увлекали интересными разговорами.

Нo девушка оказалась малодушна, склонна к жалению себя, поэтому я только и смогла что благодарно согласиться. В свое оправдание пообещала, что постараюсь принять душ очень быстро. Правда, никто из горняков не расстроился. Похоже, им было без разницы, кто первый пойдет в душ, главное, чтобы не Цвейг.

– Ты что, заделался моей нянькой?
– из вредности я все-таки буркнула на Уилла, когда он проводил меня до душевой и остался снаружи, чтобы подождать.

– Ты, Котлетка, любое благое намерение сведешь к желанию тебя придушить, - беззлобно ответил он.