Стигматы Палмера Элдрича (сборник)
Шрифт:
Он хотел теперь воспользоваться крупицей этих знаний.
В просторном центральном зале он стал в очередь, а когда наконец оказался перед железкой типа XXXV и Мегалингвом 2–У, которые составляли единое целое, монаду, распоряжались этим лабиринтом из футляров с микрокассетами, в каждом из которых умещалось двадцать шесть томов справочных материалов, Адамс задумчиво сказал, слыша свой собственный голос как бы со стороны:
– Откровенно говоря, я испытываю определенное замешательство, я не разыскиваю какую–то конкретную книгу, как, например, «О природе вещей»
Лукреция, «Письма провинциала» Паскаля или «Замок» Кафки…
Все это уже было в прошлом —
– Покажите ваш ключ–удостоверение, — приказала монада–администратор архива.
Он вставил ключ в прорезь, зарегистрировался, и теперь монада–администратор, проконсультировавшись с банком данных, доподлинно знала, какими материалами он пользовался раньше и в какой последовательности, она ясно представляла себе саму структуру полученных им знаний. Она не только знала о нем все, совершенно все, но, как он надеялся, могла подсказать название материалов, с которыми ему предстояло ознакомиться, чтобы продолжить свое развитые.
А сам Адамс и понятия не имел о том, что ему еще предстояло узнать «печатный материал» Дэвида Лантано полностью выбил у него почву из–под ног. И он погрузился в оцепенение, испытав ужасный шок, вероятно, последний, но самый страшный из всех пережитых им за годы профессиональной деятельности. Он испытывал страх перед опасностью, угрожавшей всем составителям речей для «чучела» Талбота Йенси — опасностью исписаться, утратить способность к программированию лингва.
Монада–администратор официального архива Агентства несколько раз скрипнула, словно ее электронная начинка могла скрежетать зубами, и сказала:
– Мы надеемся, мистер Адамс, что эти материалы не выведут вас из душевного равновесия.
– Я тоже надеюсь, — ответил он, и без того уже не на шутку испуганный. Коллеги–йенсенисты, стоявшие за ним в очереди, стали проявлять нетерпение. — Я возьму эти материалы.
Монада–администратор добавила:
– Мы рекомендуем вам обратиться к Главному Первоисточнику: двум документальным фильмам, снятым в 1982 году. Мы даем вам оба варианта, «А» и «Б». Без комментариев, чтобы не формировать у вас предвзятого мнения. У стойки справа вы получите кассеты с подлинниками Готтлиба Фишера.
То, что называлось Джозефом Адамсом, рассыпалось на куски. И, пробираясь к правой стойке, чтобы получить кассеты, он испустил дух внутрь себя, причем в муках, поскольку нарушился привычный для него ритм жизни, без которого его существование было просто немыслимо, как жизнь без обмена веществ.
Потому что если он до сих пор не понял документальных фильмов Готтлиба Фишера, снятых в 1982 году, значит, он не понял вообще ничего!
Потому что организация Йенси и то, как она возникла, и само существование густонаселенного улья йенсенистов, таких, как он сам, и Верн Линдблом, и Лантано, и даже отвратительный, всемогущий Броз — все это было основано на документальных фильмах «А» и «Б; «А» предназначался для Зап–Дема, а «Б» для Нар–Пака. И от этого факта никуда не деться.
Он был отброшен на годы назад, к началу своей профессиональной деятельности в качестве йенсениста. А если это могло произойти с ним, то и вся организация может дать трещину. Он чувствовал, как привычный мир уходит у него из–под ног.
Глава 10
Взяв кассеты, Адамс, натыкаясь на все словно в потемках, пробрался к свободному столику с фильмоскопом, уселся и только тогда сообразил, что, ожидая свою очередь, забыл где–то свой атташе–кейс. Другими
Это подтвердило его догадку о том, что он попал в серьезную передрягу.
Какой из этих двух фильмов, спросил он сам себя, мне придется выдержать первым?
Он честно признал, что не знает. Тогда, почти наугад, он взял документальный фильм «А». Ведь в конечном счете он был йенсенистом из Зап–Дема. Да, фильм «А», первый из двух творений Готтлиба Фишера, всегда нравился ему больше. Потому что если и можно было бы сказать, что хоть в одном из них содержится крупица правды, то, вероятно, касалось это варианта «А». Впрочем, и она надежно была скрыта под густым покровом преднамеренной лжи, что придавало фильму привкус парадоксальности. Именно это и вызывало восхищение йенсенистов, считавших эти документальные фильмы своего рода первоисточником.
Дерзкая, убедительная ложь Готтлиба Фишера так и осталась непревзойденным образцом. Никому из людей не удавалось и, вероятно, никогда не удастся рассказать, не моргнув глазом, о тех безмятежных и счастливых временах. Западногерманский кинематографист Готтлиб Фишер был продолжателем традиций «УФА», старейшей кинокомпании Рейха, тесно связанной в 1930–е годы с бюро доктора Геббельса, и поэтому у необычайно одаренного создателя киноматериалов все получилось без сучка и задоринки.
Разумеется, в распоряжении Фишера были огромные ресурсы. Оба военных блока — Зап–Дем и Нар–Пак — оказывали ему финансовую и моральную поддержку, а также предоставили в его распоряжение захватывающие отрывки из документальных фильмов о Второй Мировой войне, хранившиеся в засекреченных киноархивах.
Оба документальных фильма, которые, по замыслу их создателей, должны были одновременно выйти на экраны, описывали последние события Второй Мировой войны, окончившейся за 37 лет до завершения работы над фильмом.
Солдаты, которым в 1945 году было по двадцать, посмотрели первую серию двадцатипятисерийного фильма в возрасте 57 лет.
Когда Джозеф Адамс заглянул в фильмоскоп, он подумал о том, что солдаты, принимавшие участие в войне, должны были бы догадаться, что им при помощи телевидения пытаются запудрить мозги. Не могли же они забыть все, что тогда пережили!
На небольшом, но достаточно ярком экране он отчетливо увидел Адольфа Гитлера, выступающего перед толпой продавшихся лизоблюдов — депутатов рейхстага конца 1930–х годов. Фюрер был в приподнятом настроении, он часто шутил — насмешливо и зло. Это был знаменитый эпизод, прекрасно известный каждому йенсенисту — Гитлер отвечал на призыв Соединенных Штатов Америки к нему, Гитлеру, гарантировать неприкосновенность границ примерно дюжины больших и малых европейских стран. Адольф Гитлер поочередно зачитывал названия стран, включенных в этот список, голос его становился все громче и громче, и всякий раз эти продажные лакеи злобно и язвительно гоготали в такт его выкрикам, поощряя бешеное веселье своего вождя, готового вот–вот окончательно потерять контроль над собой. Бурлили эмоции, фюрер, захваченный всем происходящим, откровенно наслаждался абсурдностью этого списка (впоследствии ему предстояло захватить одно за другим практически все государства, названные в нем). Джозеф Адамс смотрел и слушал, ощущая где–то в глубине души солидарность с этими воплями и разделяя в компании Гитлера его злобное веселье. И в то же время, по–детски поражаясь увиденному, он испытывал сомнения в достоверности этой сцены. И напрасно.