Стихи (3)
Шрифт:
Но я безмолвствую и лишь смотрю в упор
На шеи белые, на вьющиеся пряди,
И под корсажами угадывает взор
Все, что скрывается в девическом наряде.
Гляжу на туфельки и выше: дивный сон!
Сгораю в пламени чудесных лихорадок.
Резвушки шепчутся, решив, что я смешон,
Но поцелуй, у губ рождающийся, сладок...
XII. Завороженные
Впервые напечатано, видимо, Верленом без ведома автора в Англии в "Джентльмэн мэгезин" в январе 1878 г., а во Франции - им же в "Лютэс" 19-26
Это единственное стихотворение 1870 г., которое Рембо пощадил предлагая Демени в письме от 10 июня 1871 г. уничтожить все остальные. Исходным текстом считается ранняя - 1871 г.
– копия Верлена; первоначальный текст сохранился и в автографе "сборника Демени". Копия Верлена, оставшаяся с другими бумагами у его жены, после развода была ему недоступна, и все публикации до 1891 г. осуществлялись Верленом по памяти (так же как и публикации стихотворений "Гласные", "Вечерняя молитва", "Искательницы вшей", "Пьяный корабль"). В английскую публикацию были внесены редакцией журнала изменения, скорее всего с целью облегчить текст для иностранцев. Например, заглавие было "исправлено" на "Маленькие бедняки".
Как и другие только что упомянутые стихи, приведенные Верленом в его книге "Пр_о_клятые поэты" (1884), стихотворение принадлежит к числу известнейших вещей Рембо. Сам Верлен пропел в своей книге этому стихотворению акафист.
"Завороженных" сравнивают с картинами Мурильо, изображающими нищих детей. Сравнение говорит о высоком художественном уровне стихотворения. Конечно, тональность произведений разных эпох, разных стран и разных искусств различна. У Рембо поражает степень вживания в психику своих наивных героев.
Именно этим стихотворением и вошел Рембо в русскую литературу (если не считаться с фактом появления несколько раньше сонета "Гласные"). Оно под Заголовком "Испуганные" было переведено Валерием Брюсовым и помещено в третьем выпуске "Русских символистов" (М., 1894):
Как черные пятна под вьюгой,
Руками сжимая друг друга
И спины в кружок,
Собрались к окошку мальчишки
Смотреть, как из теста коврижки
Печет хлебопек.
Им видно, как месит он тесто,
Как булки сажает на место
В горячую печь
Шипит закипевшее масло,
А пекарь спешит, где погасло,
Лучины разжечь.
Все, скорчась, они наблюдают,
Как хлеб иногда вынимают
Из красной печи
И нет!
– не трепещут их тени,
Когда для ночных разговений
Несут куличи.
Когда же в минуту уборки
Поют подожженные корки,
А с ними сверчки,
Мальчишки мечтают невольно,
Их душам светло и привольно,
Сердца их легки.
Как будто к морозу привыкли,
Их
Поближе к окну;
С ресницами в снежной опушке
Лепечут все эти зверушки
Молитву одну.
И руки вздымают так страстно,
В молитве смущенно неясной
Покинув дыру,
Что рвут у штанишек все пряжки,
Что жалко трепещут рубашки
На зимнем ветру.
Позднее Брюсов не дал места "Испуганным" ни в первом, ни во втором издании своей известной антологии "Французская лирика XIX века". И. С. Постулальскому приходилось слышать от И. М. Врюсовой, что Валерии Яковлевич с годами стал считать слабым и свой перевод, и самый подлинник, видя в нем влияние сентиментальной городской поэзии Франсуа Коппе.
Помимо Брюсова, уже в советское время, стихотворение переводили А. Арго и М. Усова.
Перевод А. Арго:
Ночь - нет туманней и угарней,
А под окном хлебопекарни
Пять душ ребят
Стоят, не трогаются с места,
За пекарем, что месит тесто,
Они следят...
Рукою крепкой, без охулки,
Пшеничные тугие булки
Он в печь кладет.
О, как их это все волнует,
А тот и в ус себе не дует
И, знай, поет.
И ждут они, как ждут лишь чуда,
Когда же наконец оттуда,
Из недр печи,
Для человеческой утробы
Пойдут румянистые сдобы
И калачи!
Вот из-под балок закоптелых
Дразнящий запах булок белых
К ним донесло,
И сквозь губительную стужу
К ним под лохмотья прямо в душу
Идет тепло.
Им уж не холодно, не жутко,
Нет, как пяти Христам-малюткам,
Им горя нет.
Они к стеклу прильнули, кротки,
Им кажется, что там, в окошке,
Весь белый свет...
Так, зачарованные хлебом,
Они под непросветным небом
Глядят на печь,
А ветер зимний, злой и звонкий,
Срывает лихо рубашонки
С их узких плеч!
Перевод М. Усовой:
Где снег ночной мерцает ало,
Припав к отдушине подвала,
Задки кружком,
Пять малышей - бедняги!
– жадно
Глядят, как пекарь лепит складно
Из теста ком.
Им видно, как рукой искусной
Он в печку хлеб сажает вкусный,
Желтком облив.
Им слышно: тесто поспевает,
И толстый пекарь напевает
Простой мотив.
Они все съежились в молчанье
Большой отдушины дыханье
Тепло, как грудь!
Когда же для ночной пирушки
Из печки калачи и плюшки
Начнут тянуть
И запоют у переборок
Ряды душистых сдобных корок
Вслед за сверчком,
Что за волшебное мгновенье.
Душа детишек в восхищенье
Под их тряпьем.
В коленопреклоненной позе
Христосики в ночном морозе