Стихи и эссе
Шрифт:
Корр. — Вы впервые увидели Кристофера Ишервуда в школе?
Оден. — Да, мне было восемь, а ему — десять, так как мы оба учились в школе-интернате Святого Эдмунда, Хиндхед, Суррей. С тех пор мы друг с другом знакомы. Я навсегда запомнил, когда я впервые услышал замечание, показавшееся мне остроумным. Во время воскресной прогулки — это было в Суррее — Кристофер сказал, — "я думаю, что Бог, должно быть, очень устал, когда сделал эту страну." Это было в первый раз, когда я услышал замечание, которое показалось мне остроумным.
Корр. — У Вас были хорошие преподаватели?
Оден — Кроме математики, мне повезло на превосходных преподавателей, особенно в науке. Когда я поднялся для моего приветствия, Джулиан Хаксли показал мне кость и спросил — чья она. "Таз птицы," —
Корр. — Вы когда-нибудь преподавали поэтическое письмо?
Оден — Нет, никогда. Если бы я должен был "преподавать поэзию," что, слава Богу, я не делаю, я сконцентрировался бы на просодии, риторике, филологии, и изучения стихов наизусть. Может быть я очень ошибаюсь, но я не знаю, что можно изучить, кроме простых технических вещей — как писать сонет, кое-что о просодии. Если бы поэтическая академия существовала действительно, то предметы должны бы быть самые разные: естествознание, история, богословие и т. д.
Когда я преподавал в колледжах, я всегда настаивал, чтобы давали обычные академические курсы — о восемнадцатом столетии, или Романтизме. Это замечательно, что колледжи выступают покровителями людей искусства. Но творческие личности должны отказаться от занятий современной литературой. Если они берут академическое положение, они должны выполнять академическую работу, и в дальнейшем не смогут заниматься тем, что более привлекает. Они должны преподавать восемнадцатое столетие или то, что не будет соприкасаться с их работой и все же зарабатывать на оплату своего проживания. Преподавать творческое письмо — я думаю — это опасно. Единственное, на что я могу польститься, — система, которая существовала в эпоху Ренессанса, где поэт, когда был очень занят, заставлял студентов заканчивать свои поэмы. Тогда Вы действительно учите, и, конечно, Вы будете ответственны, так как результаты преподавания вышли бы под Вашим именем.
Корр. — Я заметил, что в ваших ранних работах, кажется, есть враждебность к Англии. Есть ощущение того, Вы в состоянии войны с тем, где Вы живете и что этого мало в поэмах, которые Вы написали здесь в Соединенных Штатах, как будто здесь более комфортно.
Оден — Да, весьма. Я уверен, что это — частично вопрос возраста. Вы знаете, каждый изменяется. Это ужасно важно для автора совпадать со своим возрастом, не быть моложе или старше, чем он есть. Можно спросить: " Что я должен писать в 64 года", но никогда, — "Что я буду писать в 1940'". Это — всегда проблема, я думаю.
Корр. — Есть определенный возраст, когда автор — в разгаре своего таланта?
Оден — Некоторые поэты, как Вордсворт, прекращают довольно рано. Другие, как Йейтс, создали свои лучшие произведения в последние годы жизни. Все относительно. Старение имеет свои проблемы, но они должны решаться без суеты.
Корр. — Что заставило Вас выбрать США как дом?
Оден — Ну, трудность в Англии — культурная жизнь — это было конечно тускло, и я подозреваю, что это все еще так. В некотором смысле это — та же самая трудность, как иногда бывает в семейной жизни. Я люблю мою семью очень нежно, но я не хочу с ними жить.
Корр. — Вы видите границу между языком, который Вы испольуете сейчас, так как Вы приехали в Америку, и языком, который Вы использовали в Англии?
Оден — Нет, не особенно. Понятно, Вы видите небольшие различия, особенно при написании прозы: очень незначительные различия. Есть определенные рифмы, которые не могут быть приняты в Англии. Вы будете рифмовать" clerk" и "work" здесь, что невозможно в Англии. Но здесь редко говорят "twenty of" вместо" twenty to" или "aside from" вместо "apart from."
Корр. — Как долго Вы живете в этой квартире, и где в Америке прежде Вы снимали жилье?
Оден — В этой квартире я с 1952. А приехал я в Америку в 1939. Я жил сначала на Бруклинских Высотах, затем преподавал некоторое время в Анн-Арборе, затем в Swarthmore. Я выполнял урочную работу в армии, готовя американский Стратегический Обзор бомбардировки. Армия не любила наше сообщение вообще, потому что мы доказали, что, несмотря на всю нашу бомбежку Германии, их производство оружия не снижалось, пока они не проиграли войну. Это — то же
Корр. — Вы близко общались с людьми из мира политики и в правительстве?
Оден — Я очень мало общался с такого сорта людьми. Конечно, я знал некоторых однокашников по Оксфорду, которые, в конечном счете, добились этого — Хью Гэйтскелл [346] , Кроссман [347] , и т. д. Я думаю, нам было бы очень лучше без политических деятелей. Наши лидеры должны быть выбраны партией. Эти люди могут голосовать своей совестью, а компьютеры смогут позаботиться об остальном.
346
Летом 1959 года лидер лейбористской партии обратился к правительству Англии с предложением уничтожить английские запасы ядерного оружия и проявить инициативу в объединении всех наций доброй воли в "клуб безатомных держав", который уступил бы монополию ни новое оружие лишь двум величайшим в мире державам.
347
Один из важных фактов раскрыл господин Ричард Кроссман, известный в Великобритании левый интеллектуал, член последнего лейбористского правительства (1964–1970), а затем редактор известного социалистического еженедельника "Нью Стейтсмен" в интервью британскому телевидению 12 декабря 1971 года. Господин Кроссман прямо обвинил покойного лидера лейбористов, бывшего премьер-министра (1945-51) Клемента Эттли и его министра иностранных дел Эрнеста Бевина в попытке "уничтожить евреев ЭрецИсраэль". Господин Кроссман привел официальное свидетельство, подтверждающее факт, что Британия была активной стороной в конфликте, инициатором и главной силой, противодействующей возрождению еврейской независимости в Эрец-Исраэль.
Корр. — Как Вам руководители из пишуших? Йейтс, например, занимал пост.
Оден — И это было ужасно! Из писателей редко получаются хорошие начальники. Они работают не по найму, с одной стороны, и у них очень небольшой контакт с своими клиентами. Писатель легко может потерять чувство реальной действительности. У меня не пропал интерес к политикам, но, приехав сюда, я понял, что в случае социальной или политическая несправедливости, только две вещи эффективны: политическое действие и четкая журналистская подача фактов. Искусство не может ничего сделать. Общественная и политическая история Европы ничуть не изменилась бы, если бы Данте, Шекспир, Микеланджело, Моцарт, и др., никогда бы не жили. Поэт, в качестве поэта, имеет только одну политическую обязанность, а именно, в своем собственном сочинении показывать пример правильного использования своего родного языка, который постоянно развращается. Когда слова теряют свое значение, физическая сила захватывает власть. Во что бы то ни стало, позвольте поэту, если он хочет написать то, что теперь называют "заказанной" поэмой, пока он отдает себе отчет, кто извлечет из этого выгоду. Это увеличивает его литературную репутацию среди тех, кто чувствует то же самое, что он творит.
Корр. — Это текущее ухудшение и разложение языка, неточность мысли, и т. д. пугают Вас — или это — только декадентская пора?
Оден — Меня это бесит. Я пытаюсь моим личным примером бороться с этим; поскольку я считаю, что роль поэта сохранять святость языка.
Корр. — Вы думаете, что настоящее состояние нашей цивилизации повторится в будущем, если случится такой же как довоенный экономический кризис?
Оден — Нет, я не думаю, что это имеет какое-либо отношение к факту начала новой мировой войны. Но в древности люди понимали значение слова, безотносительно диапазона их словаря. Теперь люди слышат и повторяют радио и телевизионный словарь, на тридцать процентов больше, чем они понимают его смысл. Самое возмутительное использование слов, которые я когда-либо испытывал, случилось, когда я был гостем на телевизионной программе Дэвида Сасскинда. В течение перерыва он должен был сделать рекламу для инвестиционной фирмы, и он объявил, что эти люди "находятся во власти честности"! Я не мог поверить своим ушам!