Стихи современных поэтов
Шрифт:
И явился тогда человек со шрамом, посмотрел на слона, хмыкнул и сказал: "Среди всех боевых - этот будет самым, кто ж такого сдает на лесоповал?"
Вот он - слон боевой в пурпурной попоне, смертный ужас врагов в кольчатой броне, он бои завершал яростной погоней и слагали певцы песни о слоне.
Но настала пора - в день сухой и пыльный, возглавляя парад доблестных полков, слон споткнулся в пыли, затрубил бессильно, слон не смог удержать тяжести клинков.
И сказал человек в златотканной дхоти: "Тот, передний, навряд годен для войны! Уберите его. Как вы не поймете, что в
Был поставлен другой впереди колонны, а к слону подскакал воин на коне, в бок кольнул - мол, шагай! и погнал к загону, где носили слоны бревна на спине.
Там стоял человек с плеткою витою. Посмотрел свысока, потен и устал. "Боевой... Да к тому ж, вышедший из строя. Кто ж такого возьмет на лесоповал?"
...Слон стоял и стонал человечьим стоном, облепила мушня рану на боку. Боевые слоны, алые попоны, протрубили вдали плач по старику.
Роты двигались на Трою... Впрочем - эка незадача! в древней Греции герои не поротно шли. Иначе я рассказ начну: на Трою орды шли... и вновь напутал! Как делили там героев, разве вспомнить за минуту? Батальоны? Легионы? Полной точности не надо! Шли пехотные колонны к Карфагену, к Сталинграду... Расточители монеты, пожиратели припасов шли под сильные куплеты, чтобы стать кровавым мясом. Чтобы птичьим стать обедом шли, тащя мечи-винтовки... И брели за войском следом нерожденные потомки.
ПИЛИГРИМ
Заляпано небо нечистою охрой и музыки нет - захлебнулась и сдохла... Одни лишь решетки, густы и незримы, закрыли дороги, ведущие к Риму. Я в Риме от веку и не жил, и не был, но может быть, там не замызгано небо, и лживые пальцы не дергают четок? Я знаю: там звезды ясны и хрустальны, там честь не забыта и радостны тайны, и люди к воротам идут безоружно... Но вдруг - все не так?.. Но не нужно, не нужно!
Судьба пилигрима - нелегкая доля. Сукно капюшона изъедено молью. Дорога на посохе режет зарубки. Весь мир - душегубка. А я в душегубке.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Могучий боец и прославленный скальд, отлитый из северной стали, норвежский конунг, беспощадный Гаральд, откуда плывешь в Скирингсалле?
"За счастьем гонясь и поверив мечте, я вспенил моря полумира, на шлеме араба и франкском щите испробовал тяжесть секиры... К чему повторять неживые слова, минувшее ставя в заслугу? Откуда плыву я - расскажет молва о битвах под звездами Юга!"
Топтавший морскую зеленую соль, как гладкие хинские шали, божественный викинг, норвежский король, а что ты везешь в Скирингсалле?
"Считать сундуки я навряд ли смогу, но если хотите ответа, то знайте: кто был по колено в долгу, сегодня по шею в монетах... В парчовом уборе - последний гребец, и дал на прощанье в награду мне крест, чтоб украсить норвежский венец, бессмертный владыка Царьграда!"
Великий Гаральд, одолевший войну, отведавший бурь и туманов, скажи: повстречал ли прекрасней страну, чем гулкие шхеры норманнов?
"Я видел Неаполя пламенный сад, и блеск византийской столицы, и звонкий Париж, и пурпурный Багдад, но с Севером им не сравниться! Пред Севером Юг - что пред лебедем гусь и сравнивать дело пустое. Лишь светлую землю, великую Русь сравню я с родимой землею!"
Гаральд, повелитель железных
"Я шел по бурунам десятка морей сквозь мрак и туман, и не скрою: нигде не встречалось мне небо синей, чем небо над русской землею. Когда я бежал без меча и коня от братнего злого кинжала, хромец, словно сына, приветил меня и гибель меня не достала. И дочь его стала моею женой, и сын - побратимом надежным... Мне Русь, как вода в осушающий зной а большее разве возможно?"
Ну что же, герой ослепительных саг, вплывай в скирингсалльское устье, норвежец Гаральд, беспощадный варяг, навек очарованный Русью!
Не сдержавшись на звонких струнах, песня падает, как слеза... Узловаты руки Перуна. Огненосны его глаза. Покровитель ярого боя, русский боже, гневен и строг... Как мальчишка перед тобою слабосильный греческий бог.
Темный страх налетел на город, боги жарким горят костром. Чернокрылый греческий ворон курит ладаном над Днепром. У дружины остры секиры, шишаки - как венцы стогов. За царьградские иперпиры княж-Владимир продал богов. Русь святую купили греки за серебренники свои: киевлян загоняют в реки окольчуженные вои...
Но боянов не смолкнут струны и, заветный пройдя порог, обернешься, глядишь, Перуном слабосильный греческий бог. И, расправив литые плечи под кольчугой из вешних гроз, поведет киевлян на сечу темноликий гречин Христос!
ПОЛОВЕЦКОЕ ПОЛЕ
Сухое небо надвое деля, пологие ложатся косогоры... Уж над холмами Русская земля. А впереди - ковыльные просторы. Как по весне в разлив Днипро-река, так степь гудит, сияюще безбрежна, и где-то рядом войско Кончака, покинувшее войлочные вежи.
В глазницах конских жаркие угли: в степи овса не сыщешь, и однако, как сладко будет, взрезав ковыли, грудь в грудь ударить ханских аргамаков!
Да только мало ярости секир... Вся степь в седле и битве быть неравной. И грянет пир. Кровавый грянет пир! И зарыдать в Путивле Ярославне!
Лететь беде к днепровским берегам, вещая гибель Игоревой рати, и князь положит к ханским сапогам разбитый меч с железной рукоятью.
И вновь пойдет кипчакская Орда давать Руси булатные уроки... Но половцы - соседи. А беда пока что тихо тлеет на Востоке...
МОНОМАХОВА РУСЬ
Небо хмарится синью стародавних кольчуг, журавлиные клинья уплывают на юг, солнца позднего ласка, мимолетная грусть... Деревянная сказка: Мономахова Русь.
Стихли княжие споры в Детинце-Кремле, не гуляют раздоры по русской земле, запустели кочевья у Дона реки, научились почтенью степные князьки.
Нет ни мора, ни брани, лишь краской кровав летописных сказаний славянский устав, искушен и разумен, иссохшей рукой пишет старец-игумен про мир да покой.
А покой-то обманчив: так в былые года, если тихо - то значит, что близко беда... Грянет горечь нашествий. Спаситель, спаси недопетую песню деревянной Руси!