Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники.

Шпаликов Геннадий Федорович

— Пластинку сними!

Парень кивнул головой, понял, значит. Пошел, снял.

— Мне спать надо — мешает! — крикнул Колька. — Ты что, потише не можешь пустить.

— Если тихо, до меня не доходит. Отвлекаюсь, — объяснил парень.

— А ты не отвлекайся! — сказал Колька и заметил…

…Володю, идущего обратно по переулку с чемоданом в руке.

— Здорово, давно не виделись! — почему-то обрадовался Колька. — Чего так скоро?

— Никого

дома нет. Они, оказывается, в другой город переехали.

Володя остановился:

— Можно мне у тебя до вечера чемодан оставить? Неохота таскаться.

— Давай, — сказал Колька и отошел от окна.

За квасом уже выстроилась длиннющая очередь с бидонами в руках.

— Есть будешь? — спрашивала Колькина мать стоящего посреди комнаты Володю.

— Спасибо. Я уже… У вас иголки с ниткой не найдется? — Володя вспомнил о порванных брюках.

— Катя! — позвала Колькина мать. — Дай иголку с нитками. — И вышла.

— Кому тут иголка понадобилась? — выглянула из соседней комнаты Колькина сестра.

— Мне, — сказал Володя. — Здравствуйте.

— Познакомься, моя сестра, — сказал Колька. — Двенадцать сантиметров и мастер спорта.

— Что? — не понял Володя.

— Если бы она на двенадцать сантиметров подросла, перепрыгнул через нее и — мастер спорта. А так только первый разряд.

— Идиот, — сказала Катя. — Ну, приведешь Ванечку из детского сада — зашью брюки твоему приятелю.

— Ладно, — согласился Колька.

— Давайте, — сказала Катя Володе, — зашью, так и быть.

Володя стоял в нерешительности.

— Давай быстрей, а то я на работу опаздываю.

— Снимай, — сказал Колька. — Снимай, раз предлагают.

— Я не смотрю, — Катя закрыла дверь.

Володя снял штаны и протянул их за дверь. Он стоял посреди комнаты в трусах.

— Садись, — сказала вошедшая Колькина мать. — Чего стоишь?

Володя сел у стеночки.

— Нельзя быть таким эгоистом, — сказала Колькина мать. — Если договорились мыть посуду по очереди, то выполняй без разговоров.

— А я что, отказываюсь? — сказал Колька. — Я просто устал.

— Мы все работаем, — сказала мать.

— Человек всю ночь не спал, а его еще пилят. Может быть, чаю выпьешь? — спросил он у Володи.

— Нет, спасибо, — Володя снова отказался. — Хотите, я посуду вымою? — неожиданно предложил он.

— Этого еще не хватало! — возмутилась мать. — Вот видишь! — сказала она Кольке.

— Ты надолго приехал? — спросил Володю Колька.

— Нет, сегодня уезжаю.

— Значит, так, — сказала

Колькина мать, — вымоешь посуду, приведешь Ваню из сада, ну и, если бабушка чего попросит, сбегаешь — она себя плохо чувствует.

— Ладно, — согласился Колька. — Ты иди, а то опоздаешь.

— Ну, я пошла.

— До свидания. — Володя приподнялся со стула.

Колька собрал со стола крошки, вышел на балкон, высыпал их в кормушку для голубей.

— Как мне отсюда в Третьяковку добраться? — спросил его из дверей Володя.

— Четвертым троллейбусом, — сказал Колька. — Иди сюда, — позвал он Володю. — Вон в том доме, — Колька показал Володе маленький, утопающий в зелени особнячок, — когда-то жил Пушкин.

— А теперь кто?

— Теперь родственники. Правнук, например. За «Торпедо» края играет.

Колька свистнул, и в окне особнячка тотчас показалась кудлатая голова заспанного парня.

— Чего? — спросил правнук.

— Как нога? Что говорят? — спросил Колька.

— Мениск подозревают. — Правнук зевнул и скрылся в окне.

Квартира Кольки была старая, высокие окна, высокие потолки. На стене висели фотографии и рисунки с гипса. Рисунки не баловали разнообразием сюжетов: на них был изображен один и тот же гипсовый лепесток. А сам оригинал стоял в углу на тумбочке рядом с подрамником.

— Твой? — спросил Володя.

— Угу. — Колька убирал со стола посуду.

— Меня можешь нарисовать?

— Нет, — сказал Колька.

— Только лист, значит.

— Его на экзаменах рисуют.

— Где?

— В Строительном.

Володя остановился у старой, наклеенной на твердый картон фотографии.

Пять ребят и одна девочка помладше смотрели прямо перед собой, серьезно, неулыбчиво.

— Здравствуй, сынок.

Володя оглянулся.

Рядом с ним стояли бабушка Кольки, маленькая, седые волосы гладко причесаны.

— Здравствуйте. Это ваши дети? — спросил Володя.

— Мои, — сказала бабушка. — Это — Надя.

Она водила пальцем по фотографии, голос у нее был ласковый, спокойный.

— Миша — Коленькин папа. А это Алеша, Сеня, Ваня, Витя… Их всех на войне поубивали… А я вот живу…

— Ну, что ты, бабушка, — сказал Колька.

— Много ребят было, — продолжала бабушка. Сошью рубашку — первым Сенечка носит, потом Ваня, потом Леша, потом Витя, а последним Миша донашивал, а он ничего, не обижался: у него нога зато всегда большая. Ему сапоги сразу после Сенечки доставались, — бабушка улыбнулась.